У самого основания вышки заходилась писклявым лаем крошечная собачонка, состоявшая, казалось, из четырех тонких лап и огромной пасти, усеянной сотнями мелких, как у пираньи, зубов. Временами лай переходил в тошнотворный визг, и она принималась остервенело кидаться на стену башни, а то и на других собак. Твари покрупнее с опаской обходили ее сторонкой, не желая связываться.
— Это закон природы такой: чем шавка мельче, тем она злее, — вздохнул Гексоген. — У нас в подъезде тоже такая живет. Маленькая, в кулак зажмешь — только лапы свисают, а злющая, как Пиночет после клизмы. А голос — откуда что берется, как начнет летом на луну с балкона выть — Баскервиль со своей собакой плачут от зависти, а люди пугаются: то ли налет, то ли война, на сирену очень похоже. Одну тетку чуть до инфаркта не довела — та ее в темноте подъезда за здоровенного паука приняла…
— И не говори, — кивнул Нэш. — У меня одна знакомая тоже все маленькую собачку хотела, чтобы та в сумочку помещалась. Очень гламурно, говорит. В гламуре я не разбираюсь, а собачку мы Лангольером прозвали. У хозяйки руки по локоть в укусах и царапинах, тварь всю мебель в квартире погрызла, диван вспорола, проводка — просто в хлам. И закончилось все трагично: поехала она со своей собачкой на дачу, на шашлыки. Так соседский кот эту тварь придушил и хозяину принес: гляди, мол, какую я классную крысу добыл!
Ну что ж, теперь мы знаем, куда тащить дрезину… Через всю станцию…
— Скандал, — покачал головой Гексоген. — Жалко кота.
— Да не, хозяйка собачку поискала, поплакала для порядка… и смоталась поскорее в город. Я думаю — она даже рада была, что все так обернулось…
— А я слышал, вот еще какой случай был… — перехватил было эстафету Гена, но тут Руби радостно вскрикнула и замахала рукой:
— Глядите, глядите!
— Что там? — удивился Нэш.
— Вон, вон там, у пассажирских путей. Вот, глядите на табло!
Нэш поднес к глазам бинокль и попытался отыскать то, что так взбудоражило Руби. Наконец взгляд его остановился на механическом табло с расписанием движения поездов. Чуть ли не единственная читаемая строчка на нем гласила: «Шелтервиль — Баден-Баден пасс. Пл. 7 путь 13».
— О как, — выдохнул Нэш, опуская бинокль. — Ну что ж, теперь мы знаем, куда тащить дрезину… Через всю станцию…
— С ума сошли? — скривилась Руби. — Супермены?.. Нет, Гекс, приподнять дрезину, чтобы поставить ее на пути, — это одно, а таскать ее по всему вокзалу у вас пупки развяжутся.
— А, ерунда! — азартно отмахнулся Гексоген. — Отгоним ее назад, до стрелки, немного поэкспериментируем… Надо только хорошо запомнить сетку путей… а лучше, конечно, скриншот снять.
Тревожно мне как-то, — признался Гексоген. — Вам не кажется, что разработчики опять на что-то намекают?
— Есть проблема. Там уже стоит какой-то состав.
— Значит, мы поедем на том поезде, что стоит на путях! — уверенно заявил Гексоген.
— С чего ты взял, что он поедет?! — опешил Нэш.
— Гекс прав, — вмешалась Руби. — Действительно, слишком уж одно к другому сходится.
— И что же, мы могли доехать сюда из самого Шелтервиля? — вдруг насторожился Гексоген.
Руби на минуту задумалась и покачала головой:
— Не-а. Пути между самим Шелтервилем и Грузовой разобраны. Это было бы слишком просто, а так — чем не квест? Но даже если он не поедет — уверена, по маневровым путям можно будет перегнать дрезину на нужную ветку впереди него.
— Ладно. Как только сможем спуститься, осмотрим тот состав и всю ветку до выезда со станции. Может, чего и придумаем.
— Не нравится мне это. Ох, не нравится! — буркнул Нэш.
Где-то вдали был слышен неторопливый перестук стрелочников и тоскливый собачий вой. Однако седьмую платформу никто, похоже, не охранял, и это было плохо. Любая плюшка обязана быть под охраной, а если охраны нет — значит, это ловушка.
Еще Нэша смущал сам поезд — семь вагонов плюс локомотив. Был он странный: приземистая, обшитая ржавыми листами железа конструкция с торчащими по бокам трубами, из которых время от времени вырывался не то дым, не то пар, мелко и неровно дрожала, будто больное лихорадкой животное. Сразу за локомотивом шли два пассажирских вагона, надо полагать — купейный и вагон-ресторан. Впрочем, их двери были заварены крест-накрест ржавыми трубами, а окна заляпаны изнутри чем-то неаппетитно-бурым. Дальше были прицеплены два плацкартных вагона, а заканчивался состав тремя грузовыми платформами, обложенными по периметру мешками с песком.
Со стороны вокзала снова раздался вой. Ответные завывания послышались со стороны складов — похоже, тут обитала не одна свора собак-мутантов.
— Давайте-ка уже что-то решать, — нервно предложила Руби. — А то как-то глупо себя чувствую…
— Ладно, давайте подниматься на борт… — вздохнул Нэш.
…Хуже всего оказался купейный вагон. Там болезненная фантазия дизайнеров разыгралась не на шутку.
Открыть двери плацкартных вагонов тоже не удалось — то ли они тоже были заварены, то ли просто петли прикипели. Пришлось подняться на грузовую платформу и только оттуда перепрыгнуть в тамбур плацкарты.
Внутри вагоны выглядели еще более зловеще, чем снаружи. Внутренние перегородки по большей части вырваны, стены укреплены спальными полками, окна мутные от копоти и брызг все той же бурой жижи. Все покрыто вмятинами, пулевыми отверстиями и зловещими бороздами, словно тут бушевал невиданный зверь со стальными когтями.
— Тревожно мне как-то, — признался Гексоген. — Вам не кажется, что разработчики опять на что-то намекают?
— Кажется, — кивнул Нэш. — Так что не зевай. Пошли, попробуем пробраться к локомотиву.
…Хуже всего оказался купейный вагон. Там болезненная фантазия дизайнеров разыгралась не на шутку: стены и потолок покрывали какие-то болезненные наросты, под потолком вытянули позвоночные столбы трубы. В отсеках, которые раньше были отдельными купе, стояли зловещего вида бочки-цистерны с мутной жижей. Несколько цистерн были разбиты, но в остальных сквозь небольшие оконца можно было разглядеть что-то человекообразное. Впрочем, особого желания разглядывать не возникало.
— Как бы эти заспиртованные жмурики не повылазили из своих банок, — поежилась Руби. — Я такое сто раз в кино видела. Проходишь мимо, а он вылазит и сзади тебя — цап!
Нэш, шедший впереди, уперся в бронированный овальный люк с запорным колесом посередине. Заставив себя убрать дробовик в чехол, он провернул колесо и с трудом открыл люк в последний тамбур.
Внутри локомотива было темно. Вперед вел узкий коридор, слева и справа стояли электрического вида агрегаты с фарфоровыми изоляторами, по которым то и дело пробегали голубые микромолнии.
