Якобы с целью упорядочивания парковки — а на деле, чтоб побольше денег из народа вытрясти, мэрия понаставила всюду автоматов для продажи парковочных талонов. Автоматы работали от солнечных панелей. И пока народ грабил магазины, мы набрали несколько сотен таких панелей. А к панелям натащили еще и аккумуляторов. Часть подключил к специальному контроллеру, из остальных слил кислоту, и поставил все в том же подполе. Через контроллер от аккумуляторов запитал розетки в квартире, 12 вольт постоянного тока — отличная штука, можно освещение наладить, можно паяльник включить. Устанавливать панели на крыше пока не стали, просто положили и подсоединили — Вайнштейн говорил, что скоро до нас дойдет облако пепла, и от панелей толку не будет. На мой вопрос, а на кой черт они нам тогда, он ответил — пригодится. ОК, пригодится, так пригодится.
Местные наркоманы первым делом взломали аптеку, что напротив подземного перехода — для них это был просто праздник. Я как раз мимо проходил, и не смог удержать себя от участия. Непременным моим спутником был девяностолитровый рюкзак, в который я клал ножницы по металлу и ломик. Без него я никуда не выходил. Нарики подошли к делу без фантазии. Один выковырял бордюрный камень, взвалил его на хилое наркоманское плечико, подошел к витрине, вяло размахнулся, и стукнул. Прозрачный пластик ответил жалобным стоном, на нем появилась царапина, этим все повреждения и ограничились. Следующие десять минут наркоманы долбились в эту витрину, а я наблюдал со стороны. Потешное зрелище — тощие, со впалой грудью нарики разбегались, и били ногами в витрину. Витрина пружинила, нарики отлетали и падали на спины.
— Ну-ка, пропустите, — я пробился сквозь толпу, доставая из рюкзака ломик. Примерился, и начал бить в одну точку, в нижний правый угол. Далеко не сразу, но пластик стал поддаваться. Образовалась дыра. Я пошуровал ломом, отгибая пластик, когда отверстие стало больше, схватил рукой, и, упершись ногой, начал отгибать пластик на себя, помогая ломом. Когда отогнул уже прилично за край схватилось еще несколько рук. Стали тянуть вместе. Кто-то из них порезался, потекла кровь, но тянуть не перестали. Когда пластик отошел достаточно, я протиснулся в дыру. Оказавшись внутри, огляделся, и, зацепив стоящие рядом громадные весы, опрокинул их, перекрывая проход. Это дало мне минуту форы. Нарики, конечно, отодвинули их, но не сразу. Я, тем временем перепрыгнул прилавок и ринулся внутрь, открывая ящики. Нагреб в рюкзак, не глядя, содержимое двух стеллажей, выворачивал какие-то ящики. За мной по пятам шли нарики. Спотыкаясь о ползающие по полу в поисках дури тела, обходя шарящих по полкам, протолкался к выходу, и быстрым шагом пошел домой. Вайнштейн был очень доволен, и весь вечер сортировал лекарства, листая медицинскую энциклопедию. Получилась серьезная добавка к уже имеющемуся у нас запасу.
Город оказался брошен. Наша цивилизация сидела на игле инфраструктуры. Мы настолько от нее зависели, что малейший сбой грозил если не гибелью, то очень серьезными неудобствами. Как больной в реанимации, современный город подключен к десяткам труб, по которым в него вливают жизнь. Отказали приборы, погас свет, перестала идти из кранов вода. Не стало топлива — не стало подвоза продуктов. И Город умер. Но инфраструктура на самом деле не игла. Это нить, тонкая нить, на которой висели судьбы людей. И вот эта ниточка инфраструктуры, и без Песца была натянута до предела. Запас прочности выбран. Куда ни ткни — любая из систем работала на максимум.
Оказывается, как мало человеку надо — чтоб свет горел, чтоб вода из крана текла. Воды-то и не было, засушливая страна, куда деваться. Если бы не вояки, организовавшие подвоз воды в цистернах, Город бы загнулся от жажды в считанные дни. А так — хотя бы для питья воды хватало. Впрочем, подозреваю, что уже тогда многие поумирали — те, кто просто не в силах был пройти несколько километров до точки, где раздавали воду, те, кто не догадался слить воду из бойлера. Нам и тут повезло — одна такая точка оказалась на соседней улице, ходить было недалеко. В первый раз за водой пошел Вайнштейн, но вернулся без воды. На немой вопрос он просто пожал плечами — так получилось, мол, и тут же засел читать какую-то книжку, всем своим видом показывая, что обсуждать эту тему не будет. Воды у нас было довольно много, да и кое-какие идеи по обеспечению нас водой у меня имелись, так что я особо не обеспокоился. Всякое бывает. Тем не менее, на следующий день мы пошли вместе. У перекрестка бурлил народ, стояли цистерны. Впрочем, относительный порядок был. Была очередь длиной в полквартала. Солдаты загнали машины между домами таким образом, чтобы подойти можно было только по одному, с одной стороны впускали, с другой выпускали. Мы с Вайнштейном пристроились в хвост, и стали медленно продвигаться вперед. Я, от нечего делать, глазел вокруг. Самым забавным были то вспыхивающие, то затухающие в очереди разговоры на тему: «а скоро ли все наладится?». У них на глазах рухнул мир, а они еще надеялись, что вот, немножко потерпим, а потом кто-то придет и все нам наладит, а как же иначе. Впрочем, разговоры — разговорами, а еще вчера привычно хамоватые обыватели стали на порядок вежливее. Было яснее ясного, что никакой полиции нет и уже, наверное, не будет, поэтому народ в очереди друг с другом общался подчеркнуто аккуратно и вежливо, стараясь не толкать соседей. Мало ли что. Мне стало интересно, надолго ли хватит их на такое поведение. Были, впрочем, и другие. Когда мы с Вайнштейном спустя несколько долгих часов оказались почти у заветного прохода, прямо перед нами в очередь вдруг ввинтилось где-то с десяток одетых в черное людей в черных же шляпах. Какая-то женщина возмущенно им что-то сказала, один из черных толкнул ее в грудь, она упала навзничь — только покатились ведра. Религиозные, «черные шляпы». Они и до Песца вели себя нагло, нигде не работали, в армии не служили, сидели на пособиях от государства, и при этом всячески подчеркивали свою исключительность. Ну а тут присущий им стайный инстинкт сработал как надо, групп меньше десяти человек я на улицах не видел.
— Вчера тоже самое было, — мрачно произнес Вайнштейн, — из-за них тут многим не хватило, кто отстоял.
— А ты что? — обернулся я к нему.
— А что я? Я ведро одной женщине отдал. У нее дети…, - Вайнштейн потупился. Хм. И это тот самый Вайнштейн, что годами распинался на тему «падающего подтолкни». Меняемся, однако.
— Держи ведро, я щас, — я отдал ему ведро и пошел к началу очереди. Знакомые все лица — среди «черных шляп» был дядька из соседнего дома. Этот до Песца работал. Точнее — «работал». Разрешениями какими-то в мэрии ведал. По утрам я иногда его встречал — он шел на работу пружинистым энергичным шагом человека, идущего на подвиг. Глаза сверкают, грудь колесом. Как говорили соседи, трудовой порыв заканчивался у дверей мэрии. На работе он занимался тем, что в народе называют ИБД — Имитация Бурной Деятельности. И тут устроился, чмулик хренов, подумал я словами Вайнштейна.
