Такой была последняя мысль Страда до того, как перед глазами все поплыло, а сознание словно сжалось, стало одной из сотен крупиц, составляющих что-то цельное и очень большое.
Глава 3
Лиловые тучи, озаряемые молниями и рокочущие громом, медленно двигались над серо-черными барханами. На склонах то и дело появлялись похожие на перекати-поле шары. Время от времени они останавливались, распрямлялись, и тогда становилось понятно, что это — живые существа. Невероятно тонкие, покрытые темной чешуей, со множеством суставчатых лап и тремя головами на длинных и словно изломанных шеях. Горящие алым глазки обшаривали окрестности в поисках добычи, из зубастых пастей доносилось шипение и выстреливали раздвоенные языки. Затем существа взмывали в воздух — чтобы спустя мгновение нырнуть в песок и словно исчезнуть без следа.
Между барханами медленно текли мутно-желтые воды, над которыми стелилась светящаяся зеленая дымка. По берегам росли черные колючие кусты с мелкими бордовыми листьями — те служили пищей для десятка других существ. Длинных, с ребристыми боками, пятнистой шкурой и десятком широких плавников вместо лап. На массивных головах не было глаз, уши заменяла пара отверстий, а челюсти беспрестанно двигались, перемалывая пищу.
А там, откуда шли тучи, окруженный все теми же барханами, темнел исполинских размеров кратер. Все его пространство было исчерчено трещинами, из которых поднимался серый пар и выползали черные многоножки с рогатыми головами. Оказавшись на поверхности, они стремились к склонам кратера, однако далеко не всем удавалось достигнуть их: большинство оказывалось в вытянутых, похожих на клювы пастях с загнутыми внутрь зубами. Их обладатели — огромные подобия птиц, лишенные оперения и крыльев, с невероятной быстротой передвигались на мощных когтистых лапах. Время от времени эти создания поднимали головы с наростом, на котором чернела россыпь мелких глазок, разевали пасти-клювы и оглашали окрестности протяжным и тоскливым воем.
Когда одно из существ взвыло в очередной раз, из-за туч донесся яростный рев. Огромное вытянутое тело прорвало лиловый покров и устремилось вниз, к кратеру. Казалось, летун вот-вот врежется в каменистую почву, но нет: когда до дна оставалось всего ничего, он резко остановился, мгновенно поменяв форму, как если бы расплющился о невидимую преграду. Доли секунды ему оказалось достаточно, чтобы превратиться в непроницаемо-черную кляксу со множеством отростков-щупалец, схватить воющую «птицу» с несколькими ее сородичами и, вновь вытянувшись, устремиться обратно к тучам.
Молодой синеглазый мужчина с длинными зачесанными назад русыми волосами оторвался от чаши-проектора, благодаря которой изучал мир, созданный одним из своих учеников. Несколько секунд он задумчиво смотрел в окно Учебной башни, спрятав руки в карманах золотистой мантии без рукавов. Затем поджал губы и сместил взгляд на того, благодаря кому появились серо-черные барханы под покровом лиловых туч, мутные желтые воды, кратер и населяющие их существа.
Мальчишка лет восьми, с черной кучерявой шевелюрой и темными, узко посаженными глазами, насупившись, глядел на учителя, Творца Теоллига. Он уже догадывался, что тот скажет.
Однако первым заговорил не Теоллиг…
— Сейчас, как обычно, начнется, — послышался шепот за спиной черноволосого мальчугана. — Честно говоря, это уже становится скучным.
Тот, еще больше помрачнев, обернулся и встретился с насмешливым взглядом своего врага, с которым, по горькой иронии Миросозидания, вынужден был каждый день постигать искусство наполнять Вселенную жизнью.
Его ровесник, светловолосый и сероглазый, скрестив руки, стоял неподалеку от ведущей на балкон арки. На загорелом лице застыла привычная злорадная ухмылка. Мальчик был худ, отчего серая рубашка без рукавов и штаны, такие же, как и на черноволосом, казались больше.
«Никогда язык за зубами не держит», — со злостью подумал первый мальчик, сжимая кулаки.
Второй ухмыльнулся еще шире, отвел взгляд и подмигнул стоявшей рядом рыжей девочке. Та была растеряна: не знала, чью сторону принять — насмешника или того, кто подвергался насмешкам. Обоих мальчиков она считала своими друзьями, и их вражда часто доставляла ей боль.
— Венкролл… — заговорил, наконец, Творец Теоллиг. В голосе его отчетливо ощущались грусть и усталость. — Из раза в раз ты допускаешь одну и ту же ошибку. Причем намеренно — я вижу это. В тебе таится огромный потенциал Творца, но то, как ты используешь его, губит и тебя, и твой дар.
Черноволосый мальчик, названный Венкроллом, не проронил ни слова, лишь перевел на наставника мрачный взгляд, ожидая, когда тот продолжит.
— Да, ты справился с задачей, сотворил фрагмент собственного мира. Да, его можно заселить разумными существами, но… Долго ли они там протянут? Разумеется, в любом мире есть опасности, этого требует Равновесие. Но ты вновь нарушил баланс. То, что ты сотворил, не предназначено для полноценной жизни. По крайней мере, изначально. Выжить там смогут только очень сильные и искусные в магии создания, и то им потребуется немало времени и труда, чтобы сделать существование в созданном тобой мире относительно безопасным. Но таких созданий всегда меньшинство. А как быть тем, кто не наделен необходимыми способностями?
Венкролл дернул губами, сдерживая усмешку. Однако от Творца Теоллига это не укрылось.
— Ты хочешь ответить мне? — спросил он.
— Хочу, — с нотками вызова произнес мальчик. — Вы часто повторяете нам, что выживают сильнейшие — это один из непреложных Вселенских законов. И сами же противоречите себе, плачетесь о тех, кто не обладает достаточными способностями, чтобы адап-ти-ровать-ся, — то, что трудное слово он произнес по слогам, заставило светловолосого мальчишку презрительно фыркнуть.
Венкролл тут же обернулся к нему, обжег гневным взглядом. Если бы рядом не стоял учитель, он кинулся бы на своего врага, хотя заранее знал, что опять проиграет. Тот был лучше во всем: в Миросозидании, в отношениях со старшими Творцами и даже в простых кулачных боях. И это заставляло Венкролла еще больше ненавидеть светловолосого собрата, при рождении получившего имя Сункворр.
Теоллиг кашлянул, привлекая внимание Венкролла.
— Ты прав, но лишь отчасти, — заговорил Творец, когда ученик вновь мрачно уставился на него. — Ни один мир нельзя построить так, чтобы он не испытывал заселивших его разумных. Действительно, трудности — это то, что заставляет развиваться. Но мы всегда делаем так, чтобы они были по силам тем, кому предназначены. Это невероятно тонкая работа, требующая тщательных расчетов. Я понимаю, насколько она трудна, ведь сам не так давно постигал науку сотворения миров и прекрасно помню, каких усилий порой стоила та или иная задача. Однако я старался. Думал, рассчитывал, перепроверял расчеты, каждую секунду помня по последствиях ошибки. Ты же все это попросту игнорируешь. Мне порой кажется, что для тебя твое призвание — не более чем развлечение. Ты играешь. Берешь вселенскую материю, начинаешь создавать, но в какой-то момент сам же перечеркиваешь свои труды из-за собственной прихоти и тяги ко всему мрачному, жестокому и страшному. А последствия… О них ты не думаешь.
Венкролл молча смотрел учителю в глаза и чуть заметно двигал нижней челюстью. Он не собирался отвечать — лишь ждал, когда Творец Теоллиг выговорится и урок, наконец, закончится. Недовольство наставника было для него настолько привычным, что начинало надоедать. А вот злорадство Сункворра злило все больше день ото дня. Как и собственная беспомощность перед заклятым врагом.
— Назови главное, чем должен руководствоваться Творец, создавая очередной мир, — велел Теоллиг.
Он видел настроение ученика, и взгляд его из печального стал строгим, хотя в душе царило непонимание. Сункворр, Ламирэлья и Венкролл были первыми, кого молодой Творец взялся обучать. И если первые двое не доставляли проблем, старались, работали над ошибками и больше их не совершали, то вечно насупленный, неразговорчивый черноволосый мальчишка упорно гнул свою линию. Почему так происходило? Теоллиг не знал, но всеми силами души пытался это понять.
