— Зря вы приехали сюда, твари… — прохрипел он, севшим от ненависти голосом, — Что, думали, вам это сойдёт с рук?! Ошибаетесь, скоты! — проревел он и накинулся на второго врага. Осыпая его сильнейшими ударами по голове, груди он чувствовал, что из него выходит вся та ненависть от неспособности как-то повлиять на ситуацию в стране, напряжение, державшее его месяцами… Понимал, что делает нужное дело, что так ПРАВИЛЬНО! Так и должно быть! И когда его противник, хрипя и пузырясь кровью из разбитого рта, тяжело повалился на землю, он ощутил гордость за себя и радость победы..
Из этого состояния его вырвали звуки выстрелов. Не веря своим ушам, он обернулся вбок и увидел, как ещё одна тварь в упор расстреливает Алекса. Как минимум, две пули попали в живот, одна в грудь. Русский завалился на спину, зажимая раны руками.
— Я убью тебя, мразь!! — крикнул он и метнулся к последнему бандиту. Тот, продолжая что-то кричать, отступал и снова начал стрелять. Гюнтер почувствовал тупые удары в бедро, живот, грудь… Это было больно, как будто били молотком, но почему-то он ещё мог двигаться и не падал. Последний араб, отступая, споткнулся о лысую шину, лежащую на асфальте, и повалился на спину. Чувствуя, что его тело быстро охватывает холод, Гюнтер был охвачен одной мыслью — «Не дать ему уйти. Не дать! Иначе..» Что иначе, он не мог для себя сформулировать, но знал что не должен упустить того кто убил Алекса. Навалившись на ублюдка, он вырвал пистолет у него из рук и, рыча, отбросил его в сторону. Слабея, он заметил совсем рядом лежащий кусок ржавой арматуры и схватил его. Размахнувшись остатками сил, он начал бить верещавшего эмигранта прутом по лицу, чувствуя, как на него брызгает чужая кровь… Когда тот перестал кричать и безжизненно затих, Гюнтер с трудом сполз с него. Лицо араба представляло собой мешанину из сломанных лицевых костей и крови. Он не дышал.
Гюнтер почти перестал чувствовать своё тело, холод всё больше охватывал его. Пытался вздохнуть, но изо рта хлынула кровь… «Вот и всё, конец… Умираю… Не обмануло предчувствие… Жалко Алекса… Погибаю как мужчина, спасая женщину… Не самая худшая смерть..» Он слабо улыбнулся.
Снова раздался быстрый стук каблуков и рядом с ним опустилась на колени та фрау которую они спасли вместе с Алексом. Она рыдала и дрожащими пальцами ощупывала его тело.
— Спасибо, спасибо вам! Если бы не вы… Я вызвала полицию, скорую, они уже едут! — она плакала, слёзы капали на его лицо… «Как жаль, что я уже не чувствую их». Он многое хотел бы сказать ей… Но не судьба.
Вдали, приближаясь, выли сирены.
— Фрау… — сумел прохрипеть он. — Как… вас… зовут?
— Хильда! Но вам нельзя говорить! Молчите, прошу вас!
— Хильда… Какое красивое имя… Я бы хотел… с вами… но… — язык еле двигался и уже не подчинялся мозгу. Вокруг становилось всё темнее, звуки постепенно пропадали..
— Вас сейчас отвезут в больницу! Вас спасут, слышите!! — кричала эта милая фрау, но он знал, что всё это поздно, он не жилец. Чувствуя что его куда-то тянет, он смог лишь улыбнуться ей напоследок и закрыл глаза… «Что ж, ну вот и всё… Конец истории».
Пресс-конференция начальника полиции Берлина Барбары Слевик:
«…— Госпожа Слевик, как вы можете прокомментировать то чудовищное массовое убийство, которое произошло совсем недавно в столице Германии? Правы ли наши источники, утверждающие, что это преступление было совершено на националистической почве двумя молодыми людьми, исповедующими национал-социалистическую идеологию?
— Прежде всего, хочу сказать что мы все очень сожалеем что такое произошло в нашем городе. Наша федеральный канцлер, правительство и я лично всегда лишь приветствовали толерантность и религиозную терпимость ко всем кто приезжает к нам из других стран, спасаясь от преследований своих диктаторских режимов. Семьям погибших и раненых мирных беженцев обязательно будет выплачена компенсация, а также в скором времени будет рассмотрен вопрос о дальнейшей помощи. Мы решительно осуждаем такие чудовищные проявления нацизма и обещаем что полиция усилит контроль за всеми кто исповедует расизм и сочувствует гитлеровским идеям.
— Говорят, что эти двое убийц защищали женщину от ограбления и изнасилования. Что вы скажете по этому поводу?
— Эта версия еще проверяется, но следователи, ведущие это дело, склонны считать, что всё было иначе. Пятеро беженцев гуляли по улице, заблудились, вежливо попросили фрау Хильду Моритц показать им дорогу и попросили немного денег на автобус, чтобы доехать до своего дома. Внезапно налетели нападавшие, сразу нанеся тяжёлые увечья пострадавшим. В результате, трое погибли и двое тяжело ранены, один из них в критическом состоянии, за их жизни борются наши врачи. Один из беженцев смог как-то отнять незарегистрированный пистолет у нападавших и защищаясь, убил их. К сожалению, после этого он умер из-за несовместимых с жизнью травм. Я не могу показать вам кадры с места преступления, они просто чудовищны..
— Но фрау Моритц утверждает, что эта версия неверна..
— По словам наших медиков, она находится в шоке и не может адекватно давать показания. Мы провели обыск в доме одного из подозреваемых, некоего Гюнтера Хаусманна. Он уже появлялся в оперативных сводках 5 управления полиции за высказывания националистического характера и призывы к депортации беженцев из страны. В подвале обнаружены флаги имперской Германии, свастика, книга Гитлера «Моя борьба», образцы военной формы Вермахта и СС. Также обнаружена националистическая литература, что подпадает под параграф 86а уголовного кодекса Германии, статьи организаций «Стальной шлем», НСДАП, «Союз немецкой молодёжи», «Немецкий народный союз», «Немецкая альтернатива», «Национал — демократическая партия Германии» и другие правые организации… Так что, как видите, тут всё ясно. Следующий вопрос, пожалуйста?…»
Глава 2
Берлин.
5 апреля, 1940 года.
Гюнтер Хаусманн.
Голова раскалывалась так как будто в темя вставили огромный гвоздь и со всей силы били по нему молотком. Открыть глаза не получалось, что-то мешало этому. Всё тело словно прошло через мясорубку и никак не хотело собраться воедино. Смутно слышались какие-то звуки, несколько голосов и почему-то, запах бензина.
— Бедные молодые люди, такое несчастье… — женский голос, с состраданием.
— Да, вот уж не повезло парням… — а это уже мужчина.
— Может, они ещё живы? — голос молодой девушки. — Вдруг просто потеряли сознание?
— Вряд ли, фройляйн. Смотрите, они же все в крови… Не уверен, что они смогут выжить.
Наконец Гюнтер с трудом смог открыть глаза, слепленные какой-то красноватой плёнкой, и тут же хрипло закашлялся, от чего тело и голова снова оказалась схвачены очередным приступом боли.
Он лежал на спине, похоже, прямо на улице. Голова покоилась на чем-то мягком, но на чём именно, пока было не ясно. Рядом, обступив его, стояли несколько человек, одетых в какую-то странную, но смутно знакомую одежду и озабоченно переговариваясь, рассматривали его. Мужчины были одеты в длинные плащи и шляпы, женщины и девушки так же в плащи и лёгкие пальто с меховыми воротниками, кокетливыми шляпками. Совсем рядом стоял автомобиль, уткнувшийся в стену здания с дымящимся капотом и выбитым лобовым стеклом. Передние колёса до отказа вывернуты. Странно, машина была ему совершенно незнакома, но в то же время он знал как она называется и её появление на этой улице было совершенно естественным.
«Похоже, у меня сильное сотрясение мозга после этой чёртовой аварии… Стоп! Какой ещё, на хрен, аварии?? Я помню, что мы с Алексом ввязались в драку, чтобы спасти милую фрау и поставить на место смуглых подонков… А потом? Потом… Алекса застрелили… и, похоже, меня тоже… Тогда при чём тут авария? Не понимаю..» — Он попытался хотя бы сесть, но смог только дёрнуться.
— Лежите, не вставайте, герр унтерштурмфюрер! Вам нельзя шевелиться до приезда врачей! — тут же подскочила к нему обладательница молодого голоса. Довольно симпатичная девушка была одета в тёмно-синюю юбку до колен, короткую светло-коричневую куртку с какой-то нашивкой на левом рукаве, берет, наполовину закрывающий слегка красные ушки, и маленький галстук с заколкой. Ещё на левом лацкане куртки был маленький значок в виде… свастики??
