выползла картонка делового вида, похожая на банковскую карточку.
— Вот ваш билет. Он же служит удостоверением личности. Тут написано, что вы Джон Перри, новобранец ССК. Не потеряйте. Ваш шаттл отбывает прямо от этого офиса через три дня. Вас доставят в Дейтонский аэропорт. Отправление в восемь тридцать утра. Мы надеемся, что вы подойдете сюда заранее. Вам разрешат взять только одну не слишком большую сумку, так что постарайтесь тщательно отобрать вещи.
Из Дейтона вы одиннадцатичасовым рейсом вылетите в Чикаго. Там в два часа дня будет пересадка на Найроби. Разница во времени с Найроби составляет девять часов, значит, вы прилетите туда примерно в полночь по местному времени. Вас встретит представитель ССК, и у вас будет выбор: или двигаться дальше по «бобовому стеблю», который отправляется в два часа ночи, или отдохнуть и отправиться девятичасовым «стеблем». А там вы окажетесь уже в руках ССК.
Я взял билет.
— Что мне делать, если какой-нибудь из этих перелетов задержат или отменят?
— За все пять лет, которые я тут работаю, ни один рейс не задержался хотя бы на минуту.
— Ого! — воскликнул я. — Готов держать пари, что поезда у ССК тоже всегда ходят строго по расписанию.
Она посмотрела на меня ничего не выражающим взглядом.
— Вы знаете, — сознался я, — все время, пока я здесь находился, я пытался как-нибудь сострить.
— Я знаю, — ответила женщина. — К великому сожалению, чувство юмора у меня хирургически ампутировали еще в раннем детстве.
— О… — протянул я.
— Это шутка. — Она поднялась и протянула мне руку.
— О… — повторил я и пожал расслабленную ладонь.
— Поздравляю вас, новобранец, — сказала она. — Желаю вам удачи там, на звездах. Я говорю совершенно искренне, — добавила она.
— Спасибо, — ответил я, — я это ценю.
Женщина кивнула и тут же снова села и уставилась в экран компьютера. Это значило, что я получил разрешение уйти.
Выйдя на улицу, я увидел пожилую женщину, которая пересекала площадку для стоянки машин, направляясь к двери вербовочной конторы.
— Синтия Смит? — спросил я, подойдя к ней.
— Да, — удивилась она. — А откуда вы знаете?
— Я только хотел поздравить вас с днем рождения, — сказал я и указал в небо. — Возможно, мы с вами еще встретимся там.
Она улыбнулась, поняв, что я имел в виду. Все же сегодня мне удалось заставить улыбнуться хотя бы одного человека. Дела, похоже, налаживались.
Найроби буквально выдернули из-под нас, и город быстро уходил вниз. Мы поднимались, как на скоростном лифте (которым, собственно говоря, «бобовый стебель» и является), и смотрели на отползающую в сторону Землю.
— Отсюда они похожи на муравьев! — кудахтал рядом со мной Леон Дик. — На черных муравьев!
Я испытывал сильнейшее искушение разнести вдребезги стекло и вышвырнуть Леона наружу. Увы, стекла, которое можно было бы разбить, просто не имелось. То, что выполняло в «бобовом стебле» роль окна, представляло собой тот же самый композитный материал, превосходящий по твердости алмаз, из которого состояла вся платформа. Просто часть ее была сделана прозрачной, чтобы путешественники могли видеть, что происходит внизу. Преимущества этой герметичной платформы мы смогли оценить уже через несколько минут, когда оказались на такой высоте, что трещина в окне вызвала бы взрывную декомпрессию, гипоксию и смерть.
Так что Леону не светило очень быстрое и совершенно неожиданное возвращение в объятия Земли. Очень жаль. Этот жирдяй прилип ко мне в Чикаго, словно толстый клещ, насосавшийся пива и набитый баварскими сардельками. Я был немало изумлен, что человек, кровь которого наполовину состояла из свиного жира, ухитрился прожить семьдесят пять лет. Значительную часть полета до Найроби он громко пукал и мрачно разъяснял мне свою теорию расового состава колоний. Звуки, которые он издавал своим задом, были самой переносимой частью его монолога. Эх, надеть бы сейчас наушники и спокойно слушать в полете какую-нибудь музыку.
На вид Леон Дик казался одним из тех парней, которые никак не могут обойтись без хорошего отдыха после того, как проведут целый день «под газом». Поэтому в надежде отвязаться от него я решил отправиться из Найроби с первым «бобом». Но я жестоко ошибся. И сейчас мысль о том, что мне придется провести рядом с ним еще шесть часов, слушая дурацкую болтовню и нюхая его бздень, была совершенно невыносимой. Пришлось сказать единственную вещь, которую он все же должен был принять во внимание: мне необходимо пойти облегчиться. Леон невнятно хрюкнул, что, видимо, означало позволение. Я побрел примерно туда, где находились туалетные комнаты, пытаясь отыскать место, где можно было бы скрыться от Леона.
Это оказалось не так-то легко. Платформа «боба» представляла собой бублик диаметром около ста футов. Дырка его, через которую проходил «бобовый стебель» (вы, конечно, помните детскую сказку о том, как бобовое зернышко проросло на полу бедной лачуги, стебель дорос до неба и хозяин лачуги, забравшись туда, раздобыл неслыханное богатство), имела примерно футов двадцать в поперечнике. Диаметр троса был, очевидно, немного меньше: где-то футов восемнадцать, что, если задуматься, явно недостаточно для веревки длиной в несколько тысяч миль. На остальной части пространства размещались удобные кабинки и кушетки, где можно было сидеть и болтать, а также небольшие площадки для просмотра телепередач, еды или игр. Многие участки в стенах оставались прозрачными, позволяя наблюдать уплывавшую вниз Землю, другие тросы «бобового стебля» и колониальную станцию вверху.
В целом платформа очень походила на вестибюль популярной гостиницы экономического класса, вдруг оказавшейся на геостационарной орбите. Единственная проблема состояла в том, что из-за открытой планировки здесь было трудно спрятаться. Этот рейс был не слишком загруженным, так что среди других пассажиров тоже нельзя было укрыться. В конце концов я решил что-нибудь выпить у киоска, расположенного возле центра платформы, примерно напротив того места, где остался Леон. Поскольку прямой видимости здесь не было, то и шансы подольше прятаться от него казались наилучшими.
В физическом плане расставание с Землей оказалось довольно нервным событием — благодаря редкостно неприятному обществу Леона, — зато с эмоциональной стороны все прошло на удивление легко. Еще год назад я твердо решил, что да, я завербуюсь в ССК, и с тех пор мне оставалось лишь делать какие-то необходимые поступки и понемногу прощаться с окружающими. Десять лет назад мы с Кэти записали нашего сына Чарли совладельцем дома вместе с нами, чтобы он мог вступить в права собственности без всяких формальностей, связанных с рассмотрением и утверждением завещания. Кроме того, у нас не было никакого имущества, представлявшего реальную ценность, — одни только безделушки из числа тех, которые накапливаются едва ли не
