гибели своего давнего недруга и тому, что получит, наконец, металлургическое предприятие Дубровских, которое уже давно хотел прибрать к рукам.
Осталось отдать последнее распоряжение — и с делом покончено. Анатолий взял трубку другого телефона и набрал номер.
В коридоре раздались шаги. Пока я осматривал зарешеченное окно, раздумывая, смогу ли выбраться через него на улицу, кто-то спустился в подвал.
Включив эфирное зрение, я обнаружил троих, причём один из них издавал слабое свечение. Плохой знак. Пули против одарённого, даже если это обычный эфирник, могли оказаться бесполезными.
Эти трое были совсем рядом. На подготовку к встрече оставались считанные секунды.
Дверь открылась. Первым вошёл крупный мужчина в клетчатом пиджаке и фетровой шляпе. Следом двигался эфирник — полный человек в коричневом костюме. На моё счастье они даже не догадывались, что их здесь ждёт.
В моих руках был дробовик. Я не мог себя назвать метким стрелком. По молодости упражнялся в тире, но с годами растерял навыки за ненадобностью. Однако с трёх метров даже эпилептик, страдающий болезнью Паркинсона, вряд ли промахнётся.
Первый выстрел разнёс пол-лица мужчине в клетчатом пиджаке. Быстро двигая затвором, я продолжил стрелять, не давая компании опомниться. Эфирник, получив два заряда дроби, спрятался за стеной, третий бандит тоже укрылся.
После пятого выстрела раздался холостой щелчок. Я отбросил дробовик, схватил пистолет и присел на корточки за столом так, чтобы труп лысого надзирателя на стуле частично закрывал меня.
Тело с разорванной в клочья головой валялось в проходе. На стенах краснели брызги крови. В помещении висела дымка пороховых газов. Мои уши заложило от грохота, и сколько я не силился расслышать, что происходит в коридоре, не мог это сделать.
Я оказался в не самом выгодном положении. Если выйду, получу пригоршню свинца. Останусь ждать — бандиты приведут подмогу. У меня не было никакого желания проверять на практике способность ловить пули, прежде чем удостоверюсь, что имею для этого достаточно сил.
Эффективнее всего в данном случае — швырнуть в коридор шар пламени среднего размера. Как минимум, он спалит третьего, да и защита эфирника может не выдержать. Однако не факт, что мой новый организм справится даже со столь простым заклинанием.
— Слыш, паскуда, ты труп! — зарычал эфирник. — Тебе не уйти. Сдавайся по-хорошему.
— Ну так заходи. Не с твоим даром прятаться, как баба, — я попытался спровоцировать противника.
— Я тебе вырву твой поганый язык и им же удавлю!
— Не представляешь, как я напуган. Аж поджилки трясутся. Сам смотри штаны не обмочи.
В дверном проёме показались рука с пистолетом и голова. Но я уже целился из Браунинга. Выстрелы из двух стволов одновременно слились в жуткий грохот. Раздалась отборная ругань, и бандит спрятался. Наверное, словил пулю, хоть я и не заметил этого.
Самое время было предпринять ответный шаг. Я сконцентрировал в теле весь эфир, какой мог, чтобы уплотнить ткани, а затем сосредоточился на точку в коридоре, куда хотел переместиться. Те секунды, которые мне потребовались, чтобы активировать перенос тела, показались вечностью. Как же всё медленно получалось! Как у какого-нибудь студента из захудалого училища.
Но едва я начал жалеть, что прибегнул к ещё не отработанному приёму, как оказался в коридоре напротив двух бандитов. И сразу стало не до раздумий о целесообразности использования магии. Толстый эфирник держался за лоб, его сообщник прижимался к стене, сжимая в обеих руках револьвер и корча такую сложную физиономию, будто тужился на толчке.
Уходя с линии огня, я тоже прижался к стене, только противоположной. Мой палец стал быстро дёргать спуск. Четыре выстрела в эфирника, три — в его сообщника. Толстяк стал палить в ответ, но все пули ушли мимо. Третий бандит даже сделать ничего не успел.
А моя реакция оказалась очень даже ничего. Думал, будет хуже.
Наши магазины опустели одновременно. Толстяк рванул вперёд, передо мной оказалась перекошенная от злости небритая рожа. Пальцы его руки стиснули мою шею, другая, с пистолетом, взметнулась вверх.
Я поставил блок. Рукоять пистолета так и не достигла моего лица. Я направил эфир в свою правую руку и ударом по предплечью толстяка, высвободился из захвата. Сразу же — локтем в харю. Бандит отпрянул и получил несколько раз кулаком по голове. Противник был дезориентирован. Удушающий захват — и вот уже враг хрипит и брыкается, пытаясь разжать мои руки, а я концентрирую всё больше эфира, чтобы преодолеть сопротивление.
На эфирника ушло побольше времени, чем на лысого. Толстяк долго дёргался, не желая подыхать. Но я оказался сильнее.
Теперь в коридоре было три трупа: один валялся в дверном проёме, второй — по центру, третий — возле стены, на которой остался широкий кровавый след. А я снова ощутил дефицит эфира в организма.
Слабак, полный ноль, детский сад ясельная группа. Я просто слов не находил от досады. Ничего толком не сделал, а баланс ниже нормы. Ещё и непонятно, сколько врагов впереди. Вдруг сейчас ещё десяток прибежит?
Я принялся обшаривать убитых бандитов, параллельно пытаясь подключиться к энергетическому полю уже без всяких движений и восполнить эфир. Торопился, пока подмога не подоспела. Но в коридоре пока всё было спокойно.
Вскоре в кармане моего пиджака лежали два портмоне, набитых купюрами. Заодно прихватил револьвер, а Браунинг перезарядил. У толстяка пистолет оказался другой модели, его запасной магазин мне не подходил. Возиться было некогда, я взял то, что мог использовать непосредственно сейчас.
Короткий коридор, узкая лестница. Дверь на улицу была не заперта. Я оказался во дворе какого-то очень старого заброшенного предприятия.
По периметру тянулись длинные каменные здания в один и два этажа, очевидно, пустующие. Стены обшарпанные, стёкла пыльные, местами побитые. В дальнем конце — большие деревянные катушки и железный хлам. Справа — два древних автомобиля, напоминающие кареты с капотом, слева — арка.
Я — бегом в арку. Рядом с ней открылась дверца, оттуда выскочил мужик с дробовиком. Он, кажется, не ожидал моего появления и даже прицелиться не успел. Три пули моментально уложили его.
Железные вороты были заперты, однако в них имелась калитка, закрытая на задвижку.
Я выбрался на улицу и глазам своим не поверил. Казалось, это сон: настолько городской пейзаж контрастировали с тем, что прежде меня окружало. Мощёная дорога без тротуара, деревянные и, реже, каменные дома в один-два этажа, очередной каретообразный автомобильчик на обочине. Мимо проехала коляска, запряжённая лошадью. Это была Москва тридцатых годов — такая, какой я её видел на старых
