бумаги. Нужно было бы скорее убрать письмо, но это было невозможно сделать в объятиях мучителя, считавшегося мужем и забравшего ни один год ее жизни.
— Да, люблю, — бесцветно ответила она. Госпожа Арэнт не врала — она на самом деле любила ночь. При чем еще до того, как стала оборотнем. Она не знала, откуда в ней это необъяснимое влечение к прогулкам в ночной тишине, когда над головой луны и звезды, и мир вокруг полон тайн и волшебства гораздо больше, чем при свете дня. Ведь не зря же на ее родовом гербе изображена волчица — наверное что-то такое было в роду, передавшееся ей.
— В этот раз для нас двоих будет гораздо больше ночей, и все они понравятся тебе. И еще… будет самая важная ночь — Ночь Таинства богини Калифы. Ты будешь посвящена ей — своей рукой принесешь славную жертву. Знаешь, кем она будет? — Малгар старался заглянуть в глаза супруги.
— Нет, — после долгой паузы и с немалым трепетом отозвалась графиня. Ей казалось, что в следующий миг Малгар произнесет три страшных слова: «Твой любовник — Райс», и если так случится, то ее сердце разлетится на куски. Или наоборот: сердце Малгара разорвется, потому что она тут же обернется зверем и вырвет его из груди того, кто доставил ей за последние годы столько боли.
— Узнаешь позже. Кстати, насчет твоего Ирдемса. Я с Кагиаром был у него. Как просто все решилось. Это ничтожество как девка-потаскуха лило слезы и падало нам в ноги. Найти убийц моего брата оказалось очень просто. Глупцы даже не пытались скрыться. Я мог бы убить их сегодня, но Кариаг, как всегда, хитер и придумал развлечение, которое и станет нашим отмщением. Ты, Ольвия, тоже примешь в этом участие, — Малгар наконец разжал свои сильные руки. — Именно поэтому нам стоит поторопиться с выездом. Нужно будет кое-что приготовить по пути.
— Кто они? — слабым голосом произнесла госпожа Арэнт.
— Узнаешь. Всему свое время. Что это за письмо, с которым ты так носишься? — граф перевел взгляд на свернутый листок в ее пальцах. — Мы редко бываем вместе. А, Ольвия? Уж не появился ли у тебя любовник?
— Написала кое-что герцогине Альгер, — отозвалась графиня, чувствуя, как сердце пустилось вскачь. Тут же нашла вниманием зону оборотня, готовая погрузиться в нее, если Малгар потребует показать письмо. Ольвии очень не хотелось стать убийцей. Если бы позволили боги — ее боги, а не нубейская Калифа, о которой часто говорил Малгар — то графиня не стала бы убивать ни своего мужа, ни магистра Дерхлекса. Но теперь она не была уверенна, что боги позволят ей не пачкать душу кровью. Ведь на ней уже была кровь.
* * *
Мечник, стоявший рядом с Гурвисом опасений у меня не вызвал. Я догадался, что они знакомы, и он, скорее всего, один из телохранителей графини.
— Что-то случилось, Гурвис? — спросил я, опережая на несколько шагов Салгора.
— Да, господин Ирринд, — ответил тот, и лицо его стало еще более скорбным.
— Пойдем ко мне в комнату или, если не возражаешь, в обеденный зал — проголодался, сил нет, — предложил я, махнув рукой Салгору, чтобы тот шел с Талонэль.
— Спасибо, Луриф, — Гурвис непонятно за что поблагодарил мечника, и тот неторопливо зашагал в сторону Железного моста. Мне же слуга графини, сказал: — Вам письмо, господин Ирринд. Очень важное письмо. В этот раз, как видите, доставил в полной сохранности. Если соизволите, можете прочитать его при мне и передать что-то для госпожи Арэнт на словах. Ее сиятельство запретила брать у вас любые ответные сообщения, сам понимаете почему.
Я кивнул, и сказал:
— Если не спешишь, пойдем в обеденный зал. Там прочитаю.
— Да, есть время. Тем более графиня потребовала дождаться вас и передать все это вам лично. Мы с Лурифом ждали тут долго, часа полтора, наверное. Но мне обязательно нужно вернуться к отъезду ее сиятельства, — сообщил он, уже входя следом за мной в таверну.
— Она уезжает? С Малгаром? — это известие стало мне особо неприятным. — И почему так неожиданно быстро, тем более не с утра, а под вечер?
— Не могу знать. Если честно, — он понизил голос, проходя мимо стойки распорядителя. — Ее муж любит уезжать в ночь. И по ночам любит гулять — уж такой человек, — на последнем слове голос Гурвиса дрогнул, будто произносил его с большим сомнением.
— Салгор, вы тут сами, — сказал я, видя, что мой ученик устроился с эльфийкой на нашем обычном месте — столике возле большого цветочного горшка.
Я же прошел дальше в зал и выбрал стол у второго окна. Людей в это время в обеденном зале собиралось мало, и подавальщица — полненькая, чернявая женщина средних лет — почти сразу подошла к нам. Приветливо улыбнулась, скороговоркой огласила меню, посоветовала грибной суп. Я его и заказал. К нему попросил гусиные крылышки, томленные с овощами.
— Гурвис, тебе что? — спросил я, выжидательно глядя на паренька. — Выбирай без стеснений, что понравилось. Или после графской кухни тебе все будет казаться невкусным? — я усмехнулся, хотя шутка вышла кислой, и настроения как-то не было. Голову полнили мысли о госпоже Арэнт, ее муже и письме, которое явно не должно меня обрадовать.
— Если можно, мне бы жареных карасей. Кусочек хлеба и все, — сказал он, когда подавальщица черкнула что-то на бумаге и отошла, добавил: — У ее сиятельства такое не готовят. Я никогда не ел у нее карасей, а я правда их люблю. Отец ловил карасей и пескарей, а мама жарила — так было в детстве. Мы жили очень бедно, но воспоминания бывают дорогими не только о богатой жизни.
— Это точно, — я кивнул, думая, что Гурвис уже считает себя совсем взрослым. Впрочем, как и Салгор. Забавно это было. В самой первой жизни и я считал себя взрослым уже лет в 17 или еще раньше. Но как это было наивно тогда с моей стороны!
Я молчал, ожидая, когда он достанет письмо. Слуга Ольвии расстегнул колет и бережно извлек из внутреннего кармана белый прямоугольник, заклеенный печатью с рельефом волчицы, той самой, которую я видел в первый день пребывания в этом мире на двери графской кареты. Это воспоминание шевельнулось во мне, при чем как-то
