Черт! Споткнулся, и стальная подставка, выскользнув из заплечного кулька, больно саданула в затылок, словно напомнила о себе. Нет сомнений, что она причина всему, эта странная железяка, которую я купил у старушки на барахолке в выходные. И ведь неприметная с виду была, ржавая, кое-как обтертая от грязи. Нет же, взгляд за нее сразу зацепился, и пока не купил, не выторговал – не мог отойти от бабки.
Может она, карга старая, какой заговор знает, чтобы покупателя к себе подманивать! Бред какой-то!
Хотя что я могу говорить о бреде, если сам уже в каком-то кошмаре ковыляю, злой и уставший. Нарвался на шайку староверов или сектантов. Получил от ворот поворот, хорошо еще не покалечили. Сам виноват! Раскрыл варежку! Пора уже очухаться и держать ушки на макушке…
Костеря себя на все лады, я продолжал прокручивать в голове калейдоскоп событий. Как увязать между собой мою мастерскую и этот чертов берег реки? Стоп! Не злись, вспоминай дальше!
Итак, я выпил чаю, переоделся, взял мягкую металлическую щетку и стал обдирать грязь с этой загогулины. Провозился часа два с перекуром и короткой вылазкой в магазин – за сигаретами и хлебом. После обеда разжег горн и, пока тот разгорался, пролистал справочник, выискивая рецептик простенького растворителя. В конечном счете плюнул, так как ничего простенького не нашел и по старинке оттер этот камертон банальным бензином. Назначение предмета так определить и не удалось. Ума не мог приложить, для чего нужна такая неказистая вещица. Стальная круглая подставка, в нее намертво вделанный штырек, на штырьке подковка с закрученными концами. После бензинчика и мягкой кисточки вещь приобрела вполне приличный вид, и даже выяснилось, что ржавчина не сильно повлияла на поверхность металла, так – мелких раковин нагрызла. Сохранились на подковке и подставке узоры, даже какие-то неразборчивые каракули.
Отложил в сторону, на верстак, как раз возле справочника.
Часам к четырем разгорелся горн, я сделал два гвоздодера – мастер соседнего цеха просил себе на дачу. Расклепал старую оградку, что Колян мне припер еще в субботу. Заложил в горн две болванки под топоры.
Позвонил Санину на металлобазу, заказал тонну двенадцатого квадрата на ворота Рустаму. Потом взялся за топоры.
Вот с этого момента все и началось. Стоило мне только включить пневматический молот, как тут же послышался этот странный гул. Я еще подумал, что на маховике молота ремень лопнул или поршневая бьет, но даже когда отключил двигатель, гул не прекращался.
Бензин! Я чистил железяку бензином! Вполне возможно, что надышался паров! Черт его знает, что они в него теперь добавляют.
Гул не прекращался и в тот момент, когда я, несмотря на головную боль, решил все ж таки доделать топоры. Первый момент ничего, легкий толчок и ощущение, будто за стенами мастерской пронесся товарный поезд. Второй, третий – тихо. Только на пятый или шестой удар молота меня словно бы пудовой гирей в грудь стукнули. Я отлетел к верстаку, упал. Надо полагать, серьезно приложился головой. Потому как сразу помутнело сознание и пошло-поехало плющить да колбасить.
Следовательно, из моей памяти вырван кусок, как я вышел из мастерской, прошел половину Рязани насквозь, сел на загородный автобус, уехал в область, потом забрел на берег реки, снова упал и как бы пришел в себя!
Да быть этого не может! Меня бы уже на выходе с завода остановил Семеныч! Мимо этого старого партизана на проходной таракан с крошкой не проскочит! А тут здоровенный детина под два метра ростом, с молотком, в фартуке, с остекленевшим взглядом, ах да, еще с книжкой в руках, вырванными досками из столешницы верстака и странной железной загогулиной под мышкой!
Очень нескладно, Артурчик, у тебя выходит вся эта история! Знаю, что нескладно! Но как-то же, черт возьми, я оказался за городом! Не по воздуху же я туда перелетел! В сказки я не верю. Вот только после той травмы на учениях, когда армейские эскулапы, ловко собрав из разрозненных кусочков мою покалеченную ногу, озадаченно изучали снимки сильно стукнутой головы, осторожно предупреждая, что последствия еще могут сказаться… Вот! Это в тему! Просто у меня с головой непорядок. И сейчас-то калган чумной, а уж что было часом раньше – и описать трудно. И как назло телефона с собой не оказалось.
А может, меня сперли пришельцы?! Подкрались сзади, тюк по «тыкве» – и уволокли в свою летающую тарелку! Но на кой черт я им сдался? Выпытать из меня секрет дамасской стали? Бред! Вот и они, наверное, так подумали, решили, что не того взяли и «поклали взад» на землю, куда попало, подальше от свидетелей, чтобы без риска. Нет, эта версия вообще никакой критики не выдерживает.
Я уже пожалел, что так далеко ушел от родника, где с таким удовольствием утолил жажду. В такой кромешной тьме я его теперь не найду, если только на ощупь. Слева река, обрывистый берег, справа стена леса. В лес я больше не пойду, там живут неадекватные люди с неадекватными собаками, которые не знают или не хотят знать русского языка. Становится прохладно и зябко, так что и к реке я тоже не пойду морозить себе задницу. Хоть и август, а застудиться нет никакого желания!
Ни одного ориентира! Ни одного огонька! Только лес пугающе ухает и скрипит да река коварно притаилась и, выбрасывая на берег мелкие волны, как бы шепчет, бормочет, гипнотизирует.
Пройдя еще с полкилометра вдоль излучины, я нашел довольно уютную впадину, по которой можно было спуститься к воде, не прыгая с высокого берега. Там же, возле впадины, валялся ствол сосны, просушенный, старый. Вот возле него я и решил остановиться и прекратить на сегодня бездумное, нелепое метание по незнакомой местности. А что? Разведу костерчик, посижу, покурю – глядишь, умная мысль в голову придет.
В памяти четко проявился момент, когда странный, очищенный мной от грязи железный камертон стал вдруг ни с того ни сего вибрировать и словно бы притянул к себе, как магнитом. Схлопнул надо мной что-то, словно створки раковины, как бы смял пространство. Я не терял сознания, не падал в обморок. Просто бах, и как на качелях – стремительное падение вниз и жесткий удар. На мгновение показалось, что нечем дышать, окунулся в ледяную воду, в прорубь. Но на щеке еще чувствовался жар от горна, рука была влажной от работы, лоб в испарине…
Надрав в темноте несколько пучков, как мне показалось, сухой травы и мелких веток, я собрал их в небольшом углублении на берегу и стал отламывать от поваленной сосны сначала мелкие, а затем уже и более крупные ветки. Те, что не отламывались, отбивал молотком. Костер долго дымил, приходилось раздувать и повторно подкладывать сухую траву. Наконец пламя зацепило довольно массивные прутья и теперь держалось ровно. Свет от костра и вовсе лишил возможности осмотреться и хоть как-то разглядеть местность. Но возле огня было уютно, спокойно.
