Ознакомительная версия.
Димка, не сумевший пробиться к комментировавшему происшествие милиционеру, угостил сигаретой стоявшего рядом мужика:
– Не слышал, кого шлепнули?
– Ибрагима Казибекова, – важно ответил тот.
– Ни фига себе… – пробормотал Орешкин. Даже Димка, не особо следящий за новостями, знал это имя – Ибрагим Казибеков. Его давно перестали называть бандитом, но все знали, что огромное состояние преуспевающего бизнесмена создано отнюдь не праведным путем. Впрочем, доказать что‑либо можно только в суде, а с этим у Казибекова было все в порядке: свидетелей нет, доказательств нет, значит, чистый и честный. И все, нажитое непосильным трудом, – гостиницы, рестораны, сеть бензоколонок, ночные клубы – твое по праву. Владей, передавай по наследству.
– Большим человеком был, – продолжил мужик. – Миллионами ворочал, и что? Пуля в лоб, и до свидания. Вот и думай теперь, что лучше: миллионы или зарплата честная.
Сказал с таким видом, будто еще до полудня должен сделать нелегкий выбор: отказываться от богатства или нет?
– Менты, я слышал, говорили, что теперь в Москве большая буза начнется. У Ибрагима три сына, они за папашу всех рвать станут. Крови будет – море.
Нет, порой на улице можно встретить настоящих самородков. Не просто свидетелей, а глубоких аналитиков, способных мгновенно обрисовать вам всю подноготную происходящего. Мыслителей.
Следующие слова мужичонка произнес так, словно тщательно изучил оперативную обстановку в городе и пришел к выводу:
– Трудные времена начинаются. Усиление будет.
Димка растоптал сигарету, поежился, бездумно разглядывая искореженные машины. Перстень, лежащий в кармане куртки, заставлял нервничать. Казалось, его видит каждый встречный. И каждый знает, что именно с ним, с Дмитрием Орешкиным, говорил перед смертью могущественный Ибрагим Казибеков.
«А ведь узнают! – Димку прошиб пот. – Там же дома вокруг! Меня в окно могли видеть!» Ноги ослабли.
– Это, наверное, из‑за автосервисов, – продолжил между тем мужичок. – У меня племянник в автосервисе работает. Говорил, что Казибеков к автосервисам подбирался. Под себя хотел подмять. А это же какие деньги, да?
– Да…
– Есть еще сигареты?
– Пожалуйста.
– Вот и подумай. В автосервисах небось своя мафия. Там ведь такие деньги крутые вертятся. А Казибеков наехал. Вот его и грохнули. Точно говорю – все дело в автосервисах. Или в бензоколонках – тот еще бизнес…
– Территорию он не поделил! – подал голос другой знаток.
– Какую еще территорию? – взвился мужичок.
– Знамо какую: московскую. Славяне ее себе вернуть хотели, а Ибрагим на дыбы. Вот его и шлепнули. Чтобы не зарывался, значит.
– А я говорю – автосервисы!
Димка, не сводя глаз с собеседников, сделал два шага назад. Толпа зевак послушно расступилась, выпустила Орешкина на волю и вновь сомкнула ряды.
– Славяне!
– Автосервисы!
Орешкин медленно брел к метро.
Была у Димки мысль выбросить перстень. Была.
Массивное кольцо оттягивало карман, жгло тело, леденило душу. Тяжесть его заставляла ноги подгибаться. А кровь на нем – чужая кровь – вызывала дикий страх. Пальцы дрожали, перед глазами плыло, казалось, выброси перстень – и все пройдет. Как рукой снимет. Потому что в этом случае ты ни при чем.
Но…
«Поздно, русский, поздно…»
Когда они придут, а, бредя к метро, Димка почти не сомневался в том, что его обязательно найдут, то лучше странный подарок отдать, чем рассказывать, в какую помойку его выбросил.
Да и о деньгах старик чего‑то говорил…
* * *
Насилие всегда считалось одной из низших форм человеческих взаимоотношений. Если ты силен – дави на соперника, используй свой авторитет, репутацию, в какие‑то моменты угрожай, в какие‑то – иди на компромисс. Иногда, ради получения грандиозного приза, достаточно поступиться сущей мелочью. Другими словами – разговаривай.
Надо ведь хоть чем‑то отличаться от животных.
Тех же, кто сразу пускает в ход кулаки, не любят. Лихая бесшабашность хороша в голливудских боевиках, но вызывает раздражение в реальной жизни. Об отморозках слагают легенды, но стараются их пристрелить при первой же возможности.
Батоева тупым громилой не считали. Напротив, в криминальном мире Москвы Мустафа пользовался заслуженной репутацией человека умного и расчетливого. Конечно, коллеги по нелегкой профессии понимали, что Батоев непредсказуем – они и сами были такими же, – но отморозок? Нет, это не о нем.
И потому, узнав о неожиданном и жестоком ударе по клану Казибековых, к Мустафе направили переговорщика – человека, которому одинаково доверяли и Батоев, и московские лидеры. Человека с незапятнанной репутацией.
– Хороший чай, – похвалил Розгин, поднося к губам пиалу.
– Освежает, – кивнул Мустафа.
– И замечательное послевкусие.
– Ты же знаешь – чаи моя слабость.
– Единственная.
Батоев тонко улыбнулся:
– Не могу позволить себе больше.
– Прекрасно тебя понимаю.
Павел Розгин был адвокатом. Умным, удачливым и весьма известным. Он специализировался на международном праве и консультировал едва ли не всех российских уголовников, собравшихся вести дела за рубежом. Стоили услуги Розгина чрезвычайно дорого, но он никогда не ошибался и помог сэкономить не один десяток честно украденных миллионов. К тому же Павел славился щепетильностью: он не воровал и не болтал. Он был полезен многим весомым людям, что защищало его гораздо лучше любых телохранителей. В общем, Розгин оказался едва ли не идеальным человеком для непростых переговоров внутри сообщества.
– Мустафа, – осторожно произнес адвокат, – ты понимаешь, зачем я приехал: люди удивлены твоим поведением.
– Они напряглись?
– Разумеется, – подтвердил Розгин. – Но пока воздерживаются от решений. Хотят послушать, что ты скажешь.
– Павел, – спокойно ответил Батоев, – пожалуйста, передай людям, что все произошедшее касается только меня и Казибековых. Шли переговоры, которые Ибрагим не афишировал. Сегодняшние события стали следствием возникшего между нами недопонимания.
– Ты ведь приходишься родственником Казибековым?
– Ибрагим мой двоюродный дядя.
– Он помог тебе подняться.
Мустафа помолчал.
– К чему этот разговор?
– Людей удивило то, что произошло, – объяснил адвокат. – Если бы известные события приключились два года назад, все бы восприняли их как само собой разумеющееся. Но сейчас все изменилось. Ибрагим отдал тебе очень хороший кусок, а сам ушел в легальный бизнес. Ваши интересы не пересекались. Тем не менее случилось то, что случилось. Пойми, Мустафа, ты можешь приобрести очень плохую репутацию. И поэтому в твоих интересах объяснить свои мотивы.
Ознакомительная версия.
