Треск в динамиках утих. Но Ярчук еще долго сидел за столом, вперив в приборы невидящий взгляд.
* * *
Услышав условный стук караванщиков Полярных Зорь, дозорный открыл гермоворота. На территорию убежища вступил тяжеловооруженный отряд солдат в полной выкладке. Все один к одному — бугаи типа «шкаф + антресоль». За исключением высокого мужчины интеллигентного вида, довольно неуместного в подобной компании. Выделялся он не только внешностью, но и снаряжением: новенькая офицерская «элька1», из оружия — лишь висящий на шее автомат.
Вперед, сняв респиратор, вышел мужчина лет сорока, с короткой стрижкой и гусарскими усами пшеничного цвета. Его суровую физиономию от левого виска к подбородку пересекал грубый шрам, три рубца — будто след от чьих‑то когтей. Судя по звездочкам на камуфляже — капитан.
— Здоров, старик. Мне к твоему начальнику назначено, — пробасил офицер чуть скрипучим голосом.
— И тебе не хворать, — отозвался дозорный неопределяемого на вид возраста в старой, замызганной ушанке. — А к начальнику не положено. Вы вообще кто будете? Караванов на этой неделе не ждем. Как и на следующей, и через неделю, и…
— Слушай, старый. Если не знаешь, кто мы, на кой черт герму открыл? Хотели бы, давно уже весь бомбарь перерезали. Сказал же, назначено.
— А я говорю, не положено! Начальник занят. Когда я к нему с радикулитом пришел, он меня выставил и очень доверительно попросил не беспокоить. О как, — старичок ткнул указательным пальцем в потолок.
— Раз самому лень идти, развалина, вон, молодого своего отправь, — слишком спокойно проговорил капитан, сжимая кулаки, упакованные в кожаные перчатки без пальцев.
— Повторяю. Не положено. Занят начальник, — повысив тон, ответил дозорный.
— Да я тебя…
Отведенную для удара руку капитана перехватил интеллигент.
— Ермол, прибереги ярость для выполнения задачи, — тихий спокойный голос и колючий взгляд заставили усача спустить пар.
— Сам с ним разбирайся, — буркнул мужчина, буквально стряхнув щуплую руку.
Интеллигент примиряющее улыбнулся и обратился к дозорному, с любопытством наблюдавшему за сценой.
— Уважаемый… Простите, как вас? — мужчина скинул с плеч небольшой рюкзак, порылся в нем и достал ополовиненную упаковку анальгина.
— Михалычем кличут, — взгляд старика уперся в таблетки, глаза загорелись.
— Уважаемый Михайлович. Будьте так любезны, отправьте вашего помощника к начальнику. Он действительно нас ждет, — лекарство перекочевало в сухонькую ладонь дозорного.
— Это мы сейчас, это мы мигом. Толя! — прокричал старик в сторону прикорнувшего у костра парня. — Толян, етить твою расту — дыть!
— Чего? — промямлил проснувшийся парень, потирая глаза.
— Давай, метнись‑ка к Натанычу, — дозорный обвел быстрым взглядом отряд. — Кажи, гости к нему. Из Рая. Говорят, назначено им.
— Толян то, Толян се… заколебал, старый пень, — парень поднялся и лениво потопал в глубь убежища. Стихающему эху шагов, отражающемуся от влажных стен темного тоннеля, вторила удаляющаяся недовольная ругань.
Совсем скоро дозорный вернулся. Торопливо, едва не срываясь на бег, пересек остаток коридора до гермоворот.
— Иван Натанович просил проводить вас к нему. Проследуйте за мной, пожалуйста, — быстро проговорил паренек и в том же темпе рванул обратно.
Переглянувшись, капитан с интеллигентом углубились вслед за ним в лабиринт коридоров убежища. Обыкновенные бетонные стены, местами украшенные влажными подтеками, капающая с проржавевших труб вода, небрежные жгуты кабелей под потолком, слабо мерцающие оголенные лампочки на тонких проводах — жалкая картина, с головой выдающая древность укрытия. Внутренние помещения небольшие: три основных зала — сердце колонии, и пара десятков крохотных каморок. Где‑то под полом слышались крепкая мужская брань, стук металла и скрежет механизмов. Видимо, технические подсобки находились уровнем ниже. Все это было наполнено убойной смесью запахов пота, машинного масла, сгоревшей еды, сырости и затхлости.
— Недолго гадюшнику осталось. И надо было только добро разбазаривать на того ущерба, — недовольно бурчал Ермолов по дороге.
— А по — твоему, самое разумное — начинать дело с отправленного в лазарет старика? — хмыкнул в ответ его спутник. — Причем больничка ему светила в лучшем случае. А скорее — морг, ну или куда они тут трупы отправляют. Ермол, ты, вроде, взрослый мужик, а все туда же: сначала кулаками махать, потом думать. Как сопляки твои, честное слово!
Возразить капитан не успел — их проводник остановился у невзрачной двери и, пробормотав «вам сюда», немедленно ретировался. Улыбнувшись поведению паренька, интеллигент постучал в дверь и тут же ее открыл.
— Ермолов, Лесник. Проходите, проходите. Я вас заждался, — отставив в сторону недопитую кружку, мужчина средних лет в стареньком, но все еще добротном костюме поднялся из‑за стола и пожал протянутые в приветствии руки.
— Да вы не стойте, присаживайтесь, — он махнул на два грубых стула. — Рассказывайте, по какому поводу к нам. Может, вам налить чего?
— Не стоит, — отрицательно покачал головой капитан. — Мы, собственно, по делу. Нам нужен один твой человек. Одолжишь?
— В этом весь ты, Гусар, — сразу быка за рога. И никаких преамбул, — мужчина сел в кресло, деловито сложив на груди руки. — Я бы с удовольствием, как не помочь старому партнеру. Да только сам знаешь, какая у нас обстановка. Каждый боец на счету. И так молодых по пальцам пересчитать можно.
— А нам твои бойцы без надобности. Вон, целый отряд головорезов у гермы прохлаждается. Нам охотник твой нужен.
— Эти‑то у меня вообще в дефиците, — начальник убежища грустно улыбнулся. — Впрочем, вас интересует кто‑то конкретный?
— Самый что ни на есть конкретный, Иван Натанович, — вступил в разговор интеллигент. — Самый лучший. Вик.
При звуке этого имени мужчина поперхнулся чаем и закашлялся. Глаза его удивленно расширились. Отдышавшись и поправив чуть съехавший на бок галстук, он заговорил, позабыв о напускной манерности:
— Зачем вам этот отморозок? Он же на привале всю группу порешит и не поморщится. А потом вернется и меня к праотцам отправит. За то, что против воли его куда‑то послал.
— Он что, настолько плох?
— Более чем! Года два назад солдатика моего прирезал. Одного из лучших, кстати. Семь ударов клинком в корпус! Разве здоровый человек так поступит?
— Хреновые, значит, у тебя лучшие, чтоб так просто отдаться, — хмыкнул в роскошные усы Ермолов. — И чего вы его еще не расстреляли, если настолько боитесь?
