— Это чем же он нам его указывает? — немного воспрянул я духом.
— Задницей, — ответила Анна.
— Кончай валять дурака! — вспылил Серега. — Федька дело спрашивает.
— А я дело и говорю, — ничуть не обиделась девчонка. — Задницей. Или как там эта часть у танков называется — корма?..
Я начал догадываться, куда клонит девушка.
— Ты хочешь сказать, — впился я в нее взглядом, — что если танк ехал от бункера, то…
— Именно это я и хочу сказать, — не дала мне договорить Анна. — Логично же!
— А если наоборот? — засомневался Штейн. — Если танк ехал к бункеру? Или вообще, как ты говоришь, нарезал тут круги?
— Ну, оттуда, куда смотрит его нос, мы только что приехали сами и никакого бункера не видели, — возразила девчонка. — А нарезать круги он, конечно же, мог, но вероятность этого, согласись, все-таки меньше, чем если предположить, что он вел себя более разумно. В смысле, не он сам, конечно же, а его водитель.
— Я бы еще поспорил… — начал было я, вспомнив, что где-то именно здесь потерял рассудок мой брат. Однако закончил я более оптимистично: — Но спорить ни о чем — только зря время терять. Так что давайте поедем сначала туда, куда указывает его… корма.
Никто мне не стал возражать, и мы быстро вернулись к вездеходу и расселись по своим прежним местам. Двигатель вездехода затарахтел и сразу заглох. Крякнул со скрежетом еще пару раз и замолчал снова. Мы переглянулись с братом и стали напряженно вслушиваться в тревожную тишину.
Ее нарушил скрип открываемой дверцы.
— Приехали, — обрадовала нас Анна. — Кирдык, похоже, нашей лошадке.
— Что говорит Штейн? — нахмурился Серега.
— Штейн как раз и говорит: «Кирдык».
Брат процедил что-то сквозь зубы и полез из кузова. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Вновь подойдя к танку, я невольно подумал, что, видимо, это место тоже является чем-то вроде аномалии, только действующей не на людей, а на технику — во всяком случае, на гусеничную. К одному «экспонату», похоже, добавился и второй. Ну что ж, одинокому доселе танку теперь, по крайней мере, будет не так скучно.
Совещание наше было кратким. Ученый сказал, что не имеет ни малейшего понятия, что именно сломалось — точнее, доломалось — у вездехода. Да если бы даже и знал, починить это, не будучи специалистом и не имея нужных инструментов, запчастей и приспособлений, он бы все равно не смог. Нам оставалось только одно — идти дальше пешком. Это не казалось нам особенно страшным, поскольку все мы надеялись, что находимся совсем недалеко от цели. Однако оставлять продукты и «запасное» оружие в вездеходе нам все равно не казалось разумным, и Анна предложила устроить где-нибудь неподалеку схрон, благо шанцевый инструмент у нас имелся. Два же тяжеленных мешка с научным оборудованием Штейн оставлять ни в вездеходе, ни в схроне не захотел, хоть мы и обещали вернуться за ними, как только найдем «Клин».
— Это не обсуждается, — насупился ученый. — В конце концов, вы согласились принять мою помощь на моих условиях.
Спорить с ним было сложно. Помощь он и на самом деле оказал нам нешуточную. Пешком бы мы сейчас где еще топали! Если бы вообще не валялись где-нибудь в виде кусков растерзанной плоти. Поэтому, сложив все остальное в выкопанную яму и тщательно ее замаскировав, мы встали парами — я с братом, Анна со Штейном, — взялись по двое за парные ручки мешков и пошагали вперед. Или, по отношению к безбашенному танку, назад. Разумеется, личные рюкзаки и оружие также были при нас, так что идти было, откровенно говоря, нелегко. Но грела надежда, что недалеко.
Впереди шли Анна со Штейном — то есть, по сути, мы были сгруппированы так же, что и до этого в вездеходе. Правда, сейчас не нужно было ничем управлять, да и карта покойного Вентилятора больше не могла ничего подсказать Анне. Смысл в таком построении имелся разве лишь в том, что Анна по-прежнему оставалась нашим «предводителем». Аномалии мы теперь могли определять заранее все четверо — у каждого был на запястье детектор. Что же касается мутантов… Я вспомнил об этих тварях и спросил у брата:
— А ты здешнюю нечисть заранее можешь почувствовать? Не обязательно «вселяясь» в нее, а просто чтобы знать, нет ли кого поблизости?
Сергей, немного помолчав, ответил:
— В принципе да, чувствую. Похоже, натренировал уже свою способность. Вот и сейчас чувствую десятка полтора слепых собак и три-четыре кабана. Пока далековато, но они нас тоже чуют…
Брат внезапно замолчал, лицо его словно закаменело. Так он шел минут пять, а потом сказал, глубоко перед этим вздохнув — так, будто вынырнул с глубины:
— Теперь не подойдут. Отогнал.
— Ты снова «залезал» в их головы? Может, не стоило? Побереги силы!
— Нет, сейчас немного по-другому… Трудно объяснить. Я как бы послал общий сигнал опасности.
— Здорово! — сказал я. — А людей ты тоже можешь почувствовать? И… ты можешь управлять людьми?..
Серега нахмурился и опять замолчал. Я уже думал, что он не ответит, что, наверное, обиделся на мой бестактный вопрос, но брат все же заговорил:
— Людьми не могу. Кое-что чувствую, но очень слабо. И то лишь если человек совсем рядом. Наверное, это потому что люди — не порождение Зоны, не ее часть. Да и хорошо, что не могу.
— Почему? — удивился я. — Никакие враги были бы не страшны!
— Люди — это не только враги. Последних, надеюсь, все-таки меньше. А читать мысли нормального человека — это, по-моему, в сто раз хуже, чем обчистить его карманы. Противно и гадко. Тем более — внушать ему что-то, управлять, словно куклой. Подло это. И мерзко до тошноты. Можешь мне поверить.
— Но ты ведь говоришь, что не умеешь этого делать!.. Или… — мне в голову пришла внезапная догадка: — Или вы чем-то подобным как раз и занимались в том секретном бункере?..
— Не твое дело! — огрызнулся вдруг брат и замолчал, теперь уже по-настоящему.
Вот так раз, подумал я. Неужели такими грязными делами могла заниматься советская наука? Впрочем, подобные эксперименты ставились не в обычном НИИ, а в закрытом военном ведомстве. И применять такие разработки собирались именно военные. А раз военные, то не против же своих мирных граждан, а против врагов — против шпионов и диверсантов. И на случай будущих войн такое открытие тоже здорово бы пригодилось. Плохо ли — внушить вражеским солдатам, чтобы те побросали оружие? Так и воевать не надо. А можно вообще внушить всему населению капиталистических стран, что социализм — самый что ни на есть прогрессивный общественный строй — глядишь, все население Земли принялось бы вместе с нами строить коммунизм. Вот ведь здорово-то как! Сказка просто! А я, дурак, обозвал это грязными делами…
И все-таки что-то мне в своих рассуждениях не нравилось. Ладно заставить чужих солдат не стрелять. А вот внушить насчет социализма… Почему это нужно внушать? Разве его преимущества и без того не очевидны?.. И вообще, насильно прививать что-то, даже самое лучшее — как-то это нехорошо попахивает. Может, я, конечно, что-то не так понимал, но ведь и Серега не зря на меня окрысился. Наверное, и он тоже чуял от тех своих занятий неприятный душок, вряд ли тут дело только в режиме секретности. Ну да ладно, сейчас от способностей брата была лишь очевидная польза. А строить в Зоне социализм мы в любом случае не собирались.
