Генерал Империи - 1 - Дмитрий Николаевич Коровников

Постепенно Птолемей Янг сумел найти подходы и нити ко всем группировкам дворца и, наконец-то, занял полагающееся ему по праву место первого министра. К сожалению, пост этот ему достался именно в то время, когда на Империю начали одно за другим рушиться несчастия. Как ни старался новый глава правительства предотвратить надвигающуюся катастрофу, в данных обстоятельствах ему мало что удавалось сделать. Слава Птолемея как великого управленца сильно страдала от этого, но еще больше страдало его самолюбие...

Когда первый министр прибыл к постели умирающего, император Гуан Мин обратился к нему с такими словами:

— Мой верный слуга и соратник, ты являешься оплотом государственности и спокойствия в Империи. Когда я покину этот мир, позаботься о том, чтобы мой любимый сын – Ван, несмотря на свой юный возраст, сохранил власть за собой. Будь ему опорой и защитником пока мальчик не достигнет совершеннолетия...

— Мой повелитель, — изумленно воскликнул Птолемей, — неужели вы хотите передать титул вашему младшему сыну Вану в обход Гуожи?! По закону Таблиц лишь старший из сыновей может унаследовать трон!

— Мой старший сын, к сожалению, не рожден управлять государством, природа не наделила его, так скажем, качествами настоящего правителя. Юноша слишком нерешителен и неразумен, ты прекрасно знаешь это и без моих слов...

— Наследник Гуожи достаточно способный для того, чтобы принять власть, — не согласился с императором, Птолемей, — ни у кого из ваших приближенных нет в том сомнений... Даже если бы я поддержал наследника Вана, как вы того просите, Совет Десяти никогда не утвердит мальчика новым императором. Традиции в Империи должны быть незыблемыми...

— Сомнения есть у меня, этого вполне достаточно, — закашлялся Гуан Мин. — Что касаемо традиций, то я первый из династии, а значит, мне эти традиции и устанавливать...

— Да, но если мы объявим наследником вашего младшего сына, многие в Империи могут не согласиться с таким грубым нарушением закона, — настаивал Птолемей Янг, знавший как истинный альтарианец, силу вековых обычаев на просторах Ойкумены. — Поверьте мне, господин, и поэтому я молю, чтобы вы изменили свою волю...

Сложность ситуации заключалась в том, что у императора было несколько жен. Практически все они имели от него детей, которые впоследствии становились князьями и княгинями Империи. Все его дети были еще достаточно малы, чтобы своим авторитетом как-либо влиять на политику государства. Старшему сыну императора – Гуоджи, рожденному от его первой жены – императрицы Су-и, было на тот момент всего тринадцать лет. Его воспитывали как наследника престола, но Гуоджи действительно не отличался умом, был очень пассивным и бесхарактерным.

Маленькому Вану – четвертому по счету сыну Гуан Мина в этом году исполнилось восемь. Император просто обожал мальчика и постоянно выделял его из всех остальных своих детей. Ван был сыном его любимой жены – молодой красавицы, императрицы Таисии. (Ну, «молодой» мы оставим за скобками, как вы понимаете после криорегенерации все земляне, прошедшие ее так скажем вовремя, выглядели довольно-таки молодыми).

Что касается Таисии Константиновны, то она действительно выглядела на все сто (не лет, а процентов, конечно). Но сейчас не об этом...

Вернемся к ее с Гуан Мином сыну. По свидетельствам многих, мальчик от природы был очень смышленым и бойким. Он без труда постигал науки и впитывал в себя знания и опыт, буквально как губка. Из Вана со временем действительно мог бы получиться достойный правитель и гордость династии, но рождение четвертым по счету не давало ему практически никаких шансов занять трон.

Единственным исключением, разрешающим обойти традицию старшинства, являлась последняя воля императора, закрепленная в завещании и после этого единогласно утвержденная Советом Десяти.

Данный Совет состоял из высших сановников Империи и являлся главным законодательным органом государства. Министры, входящие в него, практически все были главами или наследниками самых влиятельных и богатейших альтарианских и земных родов. Лишь единицам из так называемых «новых» людей, таких, к примеру, как первый министр Янг, удавалось стать его членами. Все десять министров, прежде всего, отстаивали интересы своих семей и зависящих от них партий, редко задумываясь об интересах государства. Тайные коалиции, которые возникали в Совете, были рассчитаны на удержание и укрепление собственной власти.

Большинство из членов Совета Десяти считало Гуоджи законным наследником, уже сейчас пытаясь влиять на него и его мать теми или иными способами.Именно поэтому в словах Птолемея Янга о том, что нарушение традиции престолонаследия может спровоцировать серьезные последствия, была суровая правда. И сейчас первый министр с ужасом для себя осознал, что лежащий перед ним, захлебывающийся собственной кровью,император Гуан Мин, настроен в этом вопросе крайне решительно.

— Мой господин, — осторожно продолжил Птолемей, стараясь подобрать нужные слова, — я умоляю вас осознать всю опасность подобного решения. Один неверный шаг, сделанный под действием эмоций, может привести к гибели всего государства... Династия итак переживает не лучшие времена, престиж ее падает, несмотря на все наши усилия и победы над врагами... Если дать очередной повод нашим врагам, династия Мин может прекратить свое существование...

— Я лучше кого-либо в этой Галактике знаю, что будет правильней для моей династии! — грозно воскликнул император, несмотря на предсмертную лихорадку, собрав всю оставшуюся волю в кулак.

Птолемей в страхе рухнул перед его ложем на пол и склонил голову. Сановник прекрасно понимал, что жизнь его сейчас висит на волоске. За подобные дерзкие речи, император мог легко приказать умертвить своего первого министра. Однако тот, отдышавшись и успокоившись, не стал наказывать Птолемея, лишь снова тихо продолжил:

— Я вознес тебя на вершину власти, и только благодаря мне ты из простого князя превратился во второе лицо в Империи. Если в тебе еще осталась благодарность и верность, сделай так, как я прошу!

С этими словами император Гуан Мин испустил свой последний вздох...

Победный клич раздался на кораблях имперского флота, когда всем стало ясно, что же произошло. Одновременно крик ужаса и страха вырвался из уст мятежников, наблюдавших на экранах и тактических картах высокого разрешения, как их флотоводец и учитель бесславно погиб в схватке с рядовым крейсером врага. Это было крушение веры повстанцев в полубожественную силу своего предводителя.

После того как мой «Одинокий» целым и невредимым выскочил из облака обломком, оставшихся от некогда непобедимого линкора «Черный