Холод объявил, что через полчаса соберет у всех гаджеты, раз в отряде затесалась «крыса», так сказать, для пущей безопасности. Кто-то поворчал, другие согласились. После команды «вольно, разойдись» народ разбрелся по территории станции, но недалеко, опасаясь новых сюрпризов здешних неизведанных мест. Кто по нужде, кто переодеться и поискать что-нибудь интересненькое, завалявшееся, полезное. Путь предстоял неблизкий, и под рукой все могло сгодиться: от гвоздя и булавки – до ломика и топора.
Треш приостановил Гнуса, собиравшегося отойти по нужде.
– Притормози, герой, – сталкер подошел вплотную к бродяге, – я опрос провожу среди бойцов, анкету заполняем на предмет честности и преданности. Пару секунд отниму у тебя.
– Командир, ешкин кот, какой на фиг опрос? У меня клапан сейчас прорвет! Давай потом, – возмутился краснорожий хвастун.
– Ты слышал меня?! Это приказ! Руку сюда давай, боец!
– Ох, е-о-о… Кровь брать на анализы собрался?
– Рот закрой! Зажми вот эту штуковину в кулак и держи. – Треш сунул в заскорузлую ладонь кристалл, свел его пальцы на амулете и задал один-единственный вопрос: – Теперь скажи, братец кролик, на кого работаешь, чужой ты нам или нет и почему крысятничаешь?
– Треш, ты че в натуре?! Я… я свой в доску, сам же меня выбрал в отряд! Какая из меня «крыса»?!
– Отвечай на мой вопрос! – строго сказал сталкер, проницательно глядя в глаза бродяге.
– Не чужой я вам, свой! Не «крыса» я! На себя работаю.
Неплотно сжатый, дрожащий кулак заалел от разгоревшегося кварца. Гнус матюгнулся от неожиданности и чуть не выронил кристалл. Треш вовремя перехватил руку бродяги, забрал амулет и тут же сорвал с его плеча автомат.
– Сука ты! Вот кто крысил!
– Треш… команди-ир, ты че? Я не… я свой… не взрывал я этот поганый груз, – запричитал Гнус, выставляя ладони перед собой и морщась. Он начал материться и умолять о пощаде, но по сигналу Треша подскочил Лабуда, оказавшийся к парочке ближе всех.
– Разоружить «крысу»! Детектор показал на него, он врет, и он чужой! Все совпало, урод! Ты не только предатель в отряде, но и убийца ни в чем не повинных жителей Пади!
– Че-е-о? Каких, на хрен, жителей? – бродяга пытался вырваться из хватки Лабуды, брызжа слюной и обильно потея.
– Троглодитов. Мы в курсе, что ты вырезал семьи пещерных аборигенов. Всех под корень. Женщин, больных, детей. Лучше бы ты встретился с их воинами в честном бою, а не резал горла их семьям! И ты чужой. Лабуда, свяжи его. Да покрепче, иначе и тут сбежит. Скользкий тип.
Гнус задергался, но сталкер тюкнул его в висок кулаком, отчего тот обмяк и кулем рухнул на землю. С него сняли все ценное, оставив в нательном белье – вонючем и мокром. Бойцы со всех сторон с любопытством глядели на происходящее, играя желваками и сжимая кулаки. Кто-то даже предложил устроить суд и немедленную казнь, но Треш отрицательно мотнул головой:
– Его другой суд будет судить!
Он за локоть поднял бродягу, понуро опустившего голову. Его засаленные длинные волосы закрыли бесстыжую физиономию, потную и сопливую, ноги подгибались и отказывались идти, из груди вырывался хрип вперемешку с тихим матом.
– Лабуда, отнеси весь скарб бродяги в общую кучу, пускай Ленка возьмет, что нужно. Остальное разделим между всеми.
– Понял. Сделаем.
– Ка-ак разделим?! С чего ради-и? Меня че, расстрелять собрались? Вы че-е, в натуре?! Оборзели? – завыл Гнус, но Треш снова ударил его, только уже под дых, и обратился к Лабуде:
– Скажи Холоду, пусть меня не теряет. Я скоро. Собирайте гаджеты со всех в один рюкзак и выключите их. И пусть каждый знает, что исполнение этого приказа, да как, впрочем, и любого другого, под страхом смерти!
– Лады. Ты, командир, там с ним аккуратно, не ровен час, рыпнется, сбежит.
– Разберемся.
Треш повел пленного на север, вдоль железнодорожного пути. Им вслед долго смотрело большинство бойцов. Все понимали суть дела, негодовали по поводу предательства и расспрашивали Лабуду о деталях разговора. Законы Пади никто не отменял – предателей, диверсантов и детоубийц всегда карали нещадно, причем прилюдно. В данной ситуации на границе Крайних земель и Пустошей действовала поправка к закону – предателя и детоубийцу можно казнить на месте. Лабуда обходил товарищей и собирал со всех электронные и радио-устройства, выключал их и складывал в рюкзак. В сторонке натягивала на себя шмотки Гнуса девушка из форпоста, которую привел Гучи. Через десять минут Семеныч должен подогнать «Урал» с Фифой и Златой в кузове, а Холод – распорядиться о загрузке в него всех бойцов. И Треш не сомневался, что данный факт вызовет немалое удивление в отряде.
И пока никто не догадывался, что ведомый на казнь Гнус – не та «крыса», которую заслали в группу для диверсий, совсем не тот шпион, который взорвал груз и испортил тепловоз. Настоящий предатель по-прежнему оставался среди бойцов.
Глава 10. Мертвая застава
Сразу за станцией начинались холмы-терриконы, между которыми беззаботно гулял ветерок. Треш с пленным нашли закуток между ровными остроносыми кучами. Сталкер громко посвистел. Еще. Уткнувшийся было в грязный шлак, Гнус вздрогнул, вскочил, с трудом удерживая равновесие на текучем косогоре, попытался выдернуть связанные бечевой руки. Понял, наконец, что задумал сталкер.
– Треш, дружище, дорогой, за что? Почему? Не нужно меня им сдавать! Умоляю-ю, только не это, – запричитал бродяга, поняв замысел сталкера и назначение его необычного свиста, – забери все, я пару схронов укажу, все отдам, все бери! Не сдавай меня! Что ты творишь, сталкер?! Пощади-и!
– Тамбовский волк тебе товарищ! Кстати, эти волки недалеко тут обитают. – Треш брезгливо взглянул на кривляния пленного и снова пару раз огласил округу кличем троглодитов. – А ты пощадил тех детишек и женщин, которых резал в пещере? Смерть тебе, Гнус, смерть гнусная и жестокая.
– Каких, на хрен, детишек? Каких женщин? Выкормышей и самок, которые плодят без конца новых и новых уродов? Да их мочить нужно. Всем нам мочить этих пещерных монстров, потому что завтра они вырежут нас. Придут ночью и всех удавят. Мало мы от них натерпелись? Тварей этих… Это обезьяны дикие! Мутанты-ы!
Гнус исходил слюнями и соплями, покраснел от натуги и извозился в антрацитовой пыли, как картошка в пепле костра. После очередного свиста Треша, на который вдалеке ответили почти таким же, бродяга не на шутку возбудился. Он начал крыть матом сталкера, проклинать весь его род, плеваться и даже, упав, тыкать грязным лицом в мокасины Треша. Попытался укусить, но следопыт резким движением пятки, кажется, выбил бедолаге пару зубов.
