Все было закончено, имперский министр находился в бессознательном состоянии, а его охрана уничтожена. Но эта операция стоила нам десятерых гномов, два гнома получили тяжелые ранения, а остальные отделались легкими порезами, ссадинами, ушибами и синяками. Полковник Герцег по браслету вызвал санитаров с носилками и машины скорой помощи столичного гарнизона. Министра связали, накинули на голову мешок и увезли во дворец, чтобы поместить в соседнюю камеру, в которой на тюремной диете находился бывший министр обороны.
Персонал студии выглядел ужасно, кирианцы и кирианки медленно приходили в себя. Многим из них пришлось преодолевать психологический шок. Шатаясь, они бесцельно бродили по студии, испуганно бросаясь в стороны при виде гномов, которые перетаскивали и складывали в одной стороне трупы своих погибших товарищей, а в другой стороне трупы горских охранников. Появилась внутренняя охрана канала, которая горела желанием помочь гномам в наведении порядка и чистоты в студии, но ее представители тут же разбежались по туалетам, так как они выдержали вида убитых и раненых бойцов. Можете себе представить, в каком состоянии находились эти кирианцы и кирианки, которые о насилии давным давно забыли. Если они и видели насилие над кирианином, то только в фильмах, которые изредка крутили галоканалы.
Я вышел на середину студии и громким голосом потребовал общего внимания. Персонал студия узнал меня и стал собираться вокруг меня. Поли стояла рядом, своим плечом я ощущал тепло ее плеча. Девушка нервно замерзала, прикрывая обнаженные плечи своими руками для согрева. С пробегавшего мимо полковника Герцега я содрал его куртку десантника и набросил на плечи Поли. Она благодарно улыбнулась в ответ. А кругом слышались вздохи, охи и ахи, но я сурово оглядел людей и в нескольких словах разъяснил произошедшие событие. От имени Императора Иоанна и своего имени я попросил этих кирианцев в течение недели хранить молчание о том, что здесь произошло, не рассказывать об этом ни друзьям, ни родителя и ни своему начальству. Разумеется, в я отлично понимал, душа кирианина потемки, что он, в принципе, не способен сохранить тайну этой резни в студии. Галовидение всегда было центром рождения и распространения слухов и новостей в столице и во всей Кирианской Империи. Но данный момент я нуждался всего в нескольких часах молчания этих кирианцев, чтобы за это время успеть захватить в свои руки имперское министерство внутренних дел.
Полковник Герцег сообщил, что прибыли первые санитарные машины и трупы гномов и горцев сейчас загружают в них. Поблагодарив за информацию, я повернулся к Поли и обнял ее за плечи. Глаза девчонки затуманились, тело ее стало таким мягким и послушным. Глядя в ее громадные глаза, я тихо спросил легенду журналистики, не хочет ли она стать министром внутренних дел Кирианской Империи. Услышав эти слова, глаза легенды журналистики внезапно вспыхнули яростным огнем, словно ее в этот момент наотмашь хлестнули ладонью по лицу, но тут же мгновенное напряжение ее тела спало, и передо мной снова появилась хорошо знакомая мне журналистка Поли. По изменившемуся выражению лица этой женщины я понял, что она будет имперским министром внутренних дел, но в тоже время она никогда мне не забудет и не простит этой минуты своей слабости и ожидания любви.
Покидая здание Третьего канала, я приказал полковнику Герцегу выяснить имена и звания убитых горских охранников, похоронить их по воинскому уставу, а в их роды направить письма за моей подписью, в которых описывалась бы их славная гибель во имя Кирианской Империи. У выхода на галоканал нас ожидали три тяжелых глайдера со взводом панцирной пехоты и мой личный флайер. Услужливый сержант-водитель открыл дверцу флайера, я позволил Поли пройти вперед и занять наиболее комфортабельное место, а потом рядом со мной начал устраиваться Герцег, который к тому же в салон флайера притащил и двух других гномов спецназовцев.
Сержант неодобрительно посмотрел на гнома полковника, укоризненно покачал головой, по всей видимости, он не вполне одобрял действия моего друга гнома.
* * *
Здание имперского министерства внутренних дел было простроено двести пятьдесят лет тому назад, внешне оно выглядело угрюмым, недовольным и обликом напоминало тюремное здание. Его окна были сильно затонированы, что, только внимательно приглядевшись, можно было различить освещение в кабинетах имперского министерства. Редкие пешеходы старались далеко стороной обходить это всем недовольное здание и к нему особо не приближаться.
Когда флайер и глайдеры с панцирной пехотой приземлились на крыше имперского министерства внутренних дел, то нас, разумеется, никто не встретил. Хотя перед вылетом мы связывались с дежурным по министерству генералом и заранее его предупреждали о своем прибытии. Я угрюмо посмотрел на Герцега и. исподтишка, чтобы никто не видел, показал ему кулак, если уж ты работаешь со мной, то встречу в этом имперском министерстве должен был организовать на самом высшем уровне. Герцег сделал вид, что не заметил моего кулака, и мрачно озираясь через прозрачные окна флайера, попытался с кем-то связаться по своему браслету. Но тут выяснилось, что на крыше этого министерского здания связь по браслету вообще не функционировала. Теперь полковник ни с кем не мог связаться, чтобы прояснить ситуацию. Поли и генерал Валдис вышли покурить и тихо о чем-то переговаривались рядом с флайером.
Мы уж собрались идти напролом, как вдали тяжело и навязчиво проскрипела дверь, и на крыше появился старый полковник, который, издали, помахал нам рукой, призывая следовать за ним. Когда мы спускались по одной из лестниц здания, мне удалось более внимательно рассмотреть этого старого служаку. По моему мнению, если судить по возрасту, то он был уже отставником, на пенсии. А пот ночам подрабатывал ночным дежурным себе на старость. Я поинтересовался, где и кем он служил. На что, полковник долго и монотонно рассказывал, что в основном работал оперативным офицером. Искал насильников, бандитов и убийц. Жизнь на службе в полиции пролетела незаметно, семьи не сумел завести, все время было некогда, а когда захотел, то было уже поздно. Вот на старости лет и работает ночным дежурным по зданию министерства.
Пехотинцы генерала Валдиса, спускаясь по лестнице, неистово и громко грохотали своими сапогами по ступенькам лестницы, иногда казалось, что по лестнице спускается стадо слонов. Мы с таким грохотом прошли два этажа, но ни одна поэтажная дверь не раскрылась, никто не вышел и не поинтересовался, что это за слоны спускаются по лестнице. Видимо, старый полковник догадался об этих моих мыслях. Он всеми силами постарался убедить меня в том, что нас сейчас никто не слышит только потому, что мы спускаемся по внутренней лестнице, ведущей в кабинет ночного дежурного. А посты охраны в основном расположены на этажах здания вблизи лифтов и других лестниц. То, как старый полковник говорил об этом и то, что он сумел догадаться о моих мыслях, мне не понравилось. Я сделал незаметный жест рукой полковнику Герцегу, чтобы он и его гномы были бы настороже. Руководитель мой охраны пинками и тумаками тут принялся приводить в боевую готовность своих гномов. Со стороны эта процедура выглядела несколько потешной, но генерал Валдис догадался о причине подобной активности своего друга полковника. По встроенным в шлемы пехотинцев микрофонам предупредил их о возможной опасности. Пехотинцы занялись своим оружием, деловито приводя его в боевую готовность.
