Левое ухо предстало во всей красе. Ярко-красное, по размерам превосходящее правое раза в полтора, оно выглядело просто замечательно. Под коротким ёжиком волос, чуть выше уха, наливалась знатная шишка. Я еле сдерживал смех.
– Так. – Незнакомка помолчала, а потом спокойным голосом сказала. – Пошли в медпункт, я тебе примочку сделаю.
– Чуть не убила, а теперь примочку предлагаешь? Это ж надо – Перец решил перехватить инициативу. Способ «лучшая защита нападение» не прошёл. Дама в бушлате снова упёрла руки в боки и заорала:
– Если б и убила, невелика потеря! Я тебе что, Золушка, по тридцать три раза работу переделывать? Будешь на сухпайке неделю! От тебя вечно одни неприятности! А про самогон вообще молчу – Новый год через три дня, будете водичку обеззараженную хлебать!
– Почему? – обиженно протянул Володька.
– Потому что один идиот, улепётывая с моёй территории, споткнулся о ящик, и разбил пять бутылей самогона! А новый варить я не буду! – Проорала Петровна, развернулась и направилась к выходу. Видимо, фраза про Новый год без спиртного очень расстроила Володьку, поэтому он одним прыжком догнал фурию, и, заглядывая в глаза, стал упрашивать.
– Татьяна, ну… ну, прости… а с самогоном нечаянно получилось…хочешь – я всё-всё для тебя сделаю! Лукаш меня прибьет за то, что без водки бойцов на праздник оставил! Ну, Танюша… А я тебе конфет достану… с ликёром!
– С коньяком. И будешь мне помогать сейчас – картошку чистить, лук резать, пока я переполаскивать бельё буду. И посуду после обеда помоешь, понял? А чтобы быстрее было – найди себе помощника, только не настолько бестолкового, как ты. Хотя тут все, кроме Лукаша такие. – С этими словами она изучающее посмотрела на меня, как будто увидела только что. Смеяться мне тут же расхотелось – ещё не хватало кашеварить на весь клан Свободы! Я не для того сюда пришёл!
– Познакомься, Татьяна Петровна, это мой друг Игорь Танцор. Он в наш клан собирается вступать. И, конечно же, поможет!
– Я? – моё возмущение было задавлено в зародыше умоляющим взглядом Володьки. – Я, ну…э-э-э…конечно, я помогу. Только мне, наверное, нужно вопрос со вступлением решить сначала?
– Мигом к Лукашу. Через полчаса чтобы были на кухне. – Петровна последний раз посмотрела на нас волком, потом черты лица её разгладились, и она сказала:
– Ладно, если поможете – сварю самогон из гороха. Вкус, конечно, не тот совсем… Но зато через сутки готов будет.
– Петровна, дорогая! Ты… Ну, ты Человек! – Товарищ с опухшим ухом попытался обнять женщину, но был остановлен несильным толчком в грудь.
– Не лезь, охламон, а то поленом не только по голове, но и по мягкому месту получишь!
Последний раз глянула на несчастное ухо, еле слышно вздохнула и покинула наше общество. Я выглянул в окно. Вот это осанка! Петровна по снегу не шла, а вышагивала.
– Ну, теперь здарова, братан! Долго же ты собирался! Как, пообтёрся немного в Зоне? – Перец широко улыбнулся, схватил меня и слегка встряхнул. Я почувствовал себя мешком картошки, попавшим под гидравлически пресс – вот-вот превращусь в заготовку для чипсов. – Чёрт, Игоряха, я так рад, что ты здесь! Рассказывай, как эти три месяца прошли? Слышал, ты себя неплохо зарекомендовал среди одиночек?
– Погоди ты, наговоримся ещё. Ты мне объясни – кто это был?
– Петровна. Ты что, не слышал о ней ничего? Пошли, по дороге поговорим.
Мы вышли из здания. Снег с зеленоватым оттенком хрустел под ногами. Как всё же хорошо в Зоне зимой! Часть монстров исчезает – наверное, впадают в спячку. Аномалии становятся сонными какими-то, хорошо заметными и уменьшаются в размерах. Правда, артефактов можно найти в зимние месяцы на порядок меньше – и люди уходят на Большую землю. Тишина, покой… бандюки вообще… Словно их и не было здесь никогда. Только кланы, учёные и сумасшедшие вроде меня остаются. Да и куда мне идти – назад? Туда, где нет работы, жизни, ничего? Я только-только сбежал – три месяца, как в Зоне. И уходить пока не собираюсь.
Разговор шёл своим чередом.
– Я слышал, конечно, что на базе Свободы баба живёт. Но я думал…
– Что она наша общая жена? – Володька захохотал, а потом прошептал – ты Тане только такого не ляпни. Зашибёт. Она наша повариха, прачка, фельдшерица, уборщица, психолог… И мать, и сестра для всех. Мы спим на белых простынях, моемся в бане… Без неё мы бы превратились в сборище оборванцев. Так что ты это… обожай и уважай, в общем.
– А сам?
– А чё сам? Я ж нечаянно. Видал, как она мне в башку поленом запустила? Меткая! – несмотря на шишку и отбитое ухо, в голосе Перца сквозило уважение вперемежку с восхищением.
Тут мы приблизились к основному зданию, и Петровна отошла на второй план. Мне предстоял ответственный момент – вступление в клан Свободы. Пока поднялись на второй этаж, наслушались подколок от бойцов. Да, долго, видно, будут Перцу вспоминать этот прикол с корытом.
* * *
– Не знаю ничего почти. Я ж два года, как в клане. А Петровна, говорят, здесь с самого начала. То ли жена чья-то, то ли сестра, то ли мать… Хотя последнее навряд ли – в Зону с мамками не ходят… И вроде как тот мужик, с которым она пришла, погиб. А она осталась, потому что на Большой земле ей жить не для кого. Наш клан для неё и дом, и дурдом, и детсад…
После разговора с Лукашем вышли из «офиса», прошли вниз по улице и оказались в царстве женщины. За недавно покрашенным забором чистенький двор, колодец, на столбах натянутые верёвки со злосчастным бельём, сарайчик небольшой. Во всех окнах барака вставлены стёкла, а за стёклами виднелись тюлевые занавески. Словно не в Зоне, а в деревне обычной. Зашли в дом, и Татьяна, ни слова не говоря, поставила перед нами мешок картошки, огромный чан с водой и вручила ножи. Без верхней одежды она смотрелась уже не так внушительно – высокая женщина приятной полноты с грустными глазами и аккуратным узлом тёмных волос на затылке. Только кое-где причёска была припорошена сединой. Её бы в середину двадцатого века – такие женщины в то время считались эталоном красоты.
И вот сейчас я чистил картошку, слушал Володьку и раздумывал – что может держать женщину в Зоне, если она ни сталкер, ни учёная, ни искательница острых ощущений? Этот вопрос захватил меня полностью – как-никак очередная тайна Зоны. А я всегда был любопытен. Разговор сам собой переметнулся на мои приключения последних месяцев, что не мешало обдумывать загадку.
Открылась дверь соседней комнаты, и до моего носа донёсся безумно приятный запах гречневой каши и жареного мяса. В животе заурчало. В дверном проёме появилась фигура Петровны с миской и ложкой в руках.
