Переход опять показался Вишене мгновенной смертью. А потом по глазам ударил свет, в ноги толкнулась земля; Вишена потерял равновесие и завалился набок. Рука сама рванула меч из ножен.
Вишена встал на колени, потом совсем поднялся, неотрывно глядя на свое оружие. Меч вновь стал сверкающим, светлым, а на гарде сиял волшебный изумруд. Вишена успел порядком подзабыть как он выглядит на самом деле.
Невесть откуда налетел порыв холодного ветра, что-то сверкнуло, и рядом возникли Тарус с Хоканом. Их вбросило на каменистую площадку, где стоял Пожарский, боком, и они тоже не устояли. Их мечи стали черными, совсем как вишенин в Иллурии. Наверное, и руны на гарде возникли, только гореть они стали бы, скорее всего, синим. Тарус с Хоканом бормотали ругательства, потому что валиться с размаху на камни было не очень приятно.
Вскоре появились и Боромир с Йэльмом. Им помогли встать.
– Гляди, Тарус! Они посветлели! – сказал Вишена со значением. Значит, Тарус не ошибался. Хотя, когда он ошибался? По-крупному – ни разу…
– Какие посветлели, а какие наоборот, – проворчал чародей.
Вишена оглянулся. Что за Мир окружал их на этот раз? Рядом высилась громадная серая скала, у нее росли чахлые сосенки, с другой стороны, вроде бы, был обрыв. Боромир подошел к самому краю.
– Ого! В горы нас занесло, чародей. Гляди, высота какая…
Тарус глянул – горы были действительно высокие. Внизу расстилалась плоская, как тарелка, равнина, полускрытая белесой дымкой. Впрочем, разглядывать окрестности особо не было времени. Он убрал меч в ножны и кивнул молодому дату:
– Можешь прятать, Хокан. Он пока не понадобится.
Хокан, убирая клинок, усмехнулся Пожарскому.
– Вишена! А ведь это удобно: если меч сменил цвет, сразу понятно, что тебя занесло в другой мир. А?
Вишена усмехнулся в ответ. Действительно!
– Ладно, поехали дальше, – нетерпеливо пробасил Йэльм. – Выспаться нужно перед завтрашним.
Чародей оглянулся и предложил:
– Вот что други, давайте-ка подвинемся от края. На всякий случай…
Они перешли поближе к сосенкам у скалы, и тут из гущи игластых веток показался среднего роста белокожий парень в ладной кожаной куртке и потертых штанах со множеством карманов. Он был невооружен, но в лесочке мог прятаться кто угодно, и все пятеро кондотьеров невольно потянулись к мечам.
– Эй! – неожиданно весело сказал незнакомец. – Я не собираюсь на вас нападать.
«Елки-палки, – подумал Вишена как обычно совершенно не к месту. – У нас остались кондотьерские плащи!»
Где-то в глубине души Пожарский был уверен, что в иной мир они попадут без плащей. Получалось не так.
– Меня зовут Матвей! Я из Шандалара, – представился парень.
Выждав осторожную паузу, ответил ему Тарус:
– Здоров будь, Матвей из Шандалара. Здесь есть еще кто-нибудь?
– Есть, – так же весело отозвался Матвей и указал рукой за спину. – Мои молодцы вот-вот подоспеют. Человек полтораста. А что?
Была в его голосе некая развязность, присущая разбойникам на дорогах. И встречаться с его молодцами Вишене сразу же расхотелось.
– Уходить надобно, – недовольно пробурчал Боромир. – Дальше. Куда угодно. Чего ждать?
– Точно, – оживился Йэльм. – Нас ждут у Драконьей Башни.
Он вытянул меч с изумрудом на гарде перед собой.
– Ждут, – еле слышно хихикнул Хокан. – Спят все без задних ног…
И тут Вишену будто шибануло: услышав чужие, хотя и понятные из-за чар Таруса слова датов, он сообразил, что Матвей говорит на том же языке, что и жители Лойды, Тялшина, Рыдог – языке родичей Вишены! Выговор, правда, чуть другой, но язык тот же!
Рука его тем временем скрестила меч с йэльмовым. Секунду спустя поверх лег меч Боромира. Изумруды родили слабый отсвет где-то в глубине и рядом возникло еле заметное днем пятно хода. Тарус повернулся к незнакомцу.
– Прощай, Матвей. Не ломай голову – кто мы и откуда мы. Мы – из другого Мира. И уходим дальше, в следующий мир. Для тебя нас нет и никогда не было. Удачи тебе!
Матвей топтался на месте.
– Давай! – позвал Вишена Хокана.
Тот послушно нырнул в отверзнутый ход. Теперь мечи можно было разнимать: ход закроется только после того, как мечи окажутся по ту сторону, да и то не сразу. Из Иллурии Тарус и Хокан ушли раньше Йэльма и Боромира, это Вишена заметил.
Вторым в ход окунулся Тарус. Исчезновение каждого сопровождался порывом ветра.
– Йэльм!
Вожак датов шагнул и пропал; снова порыв ветра.
– Боромир!
Непоседа подмигнул Вишене и исчез.
«Что-то я раскомандовался», – удивился себе Вишена. И повернулся к Матвею.
– Удачи, Матвей! Я – из Тялшина. Прощай…
Пожарский хотел понять знает этот белокожий парень о его родном мире или нет. Вдруг знает? Хотя, где ему…
– А остальные откуда? – спросил Матвей.
– Боромир и Тарус – из Лойды, Хокан и Йэльм – из Лербю-фиорда…
Матвей явно не знал ни Тялшина, ни Лойды, ни Лербю-фиорда. И Вишена очертя голову нырнул в ход, чтобы в очередной раз на мгновение умереть. А потом с размаху ткнулся носом в горячий песок. Лицо обожгло, словно он попал на раскаленную сковородку. Вишена вскочил, зашипев от боли, и зажмурился, потому что с неба лились потоки ничем не сдерживаемого солнечного света. Было жарко, как в бане.
Когда глаза немного привыкли, он огляделся. Спутники топтались чуть поодаль, прикрывая ладонями глаза. Вокруг расстилалась песчаная равнина, волнистая, словно море; кое-где виднелись песчаные же холмы округлых очертаний. Редкие кустики жесткой колючей травы бессильно замерли под светом и зноем полудня.
Вишена покосился на меч – черный, как и должно быть. На гарде руны… Другие!
Озадаченно хмыкнув, Вишена побрел, увязая в сыпучем песке, к товарищам. Одновременно он вспоминал, как зовется край откуда родом Матвей из предыдущего Мира. Шан… дар…
«Шандалар!» – вспомнил наконец Пожарский. – Надо не забыть, дома спрошу, не слышал ли кто-нибудь о такой земле.
«А с чего ты взял, что это земля? – спросил у себя Вишена. – Вдруг это селение, или река, скажем…»
По щеке скатилась капелька пота. Он медленно, но верно становился мокрым, как мышь, в своей куртке и кондотьерском плаще. Солнце нещадно палило, и даже сквозь подошвы сапог чувствовался горячий песок. Почему-то захотелось пить.
– Ну и мир! – встретил его Хокан. – Свариться недолго!
– Поехали отсюда, – попросил Боромир, – мочи нет, чародей…
Вишена вдруг подумал, что если их снова разбросало бы по времени и пришлось бы ждать кого-нибудь из обладателей мечей годика четыре в этом несусветном пекле?
