Комната, которую выделили для них, выглядела скорее как зал какого-то музея. Стены ее украшала тончайшая резьба, несколько превосходно выполненных барельефов, чудесные зеркала в выложенных жемчужинами рамках.
Оставшись одни, автоботы некоторое время молчали. Все происшедшее надо было переварить и осмыслить. Каким-то удивительным образом все перевернулось и стало с ног на голову. Враг, на жестокий бой с которым они рассчитывали, на поверку вовсе не оказался злодеем. Конечно, у него были свои принципы, которые автоботы не могли понять, но все же… все же… то, что он им предложил, было почти справедливым. Почти…
Первым молчание нарушил Спасатель.
— Вы что-нибудь понимаете? — спросил он.
— Да что там понимать? — удивился Смельчак. — И так все ясно. Обмишурились мы. Надо было прийти к нему без всякого боя. Мне кажется, с ним можно договориться.
— О том, чтобы поступить к нему на службу на двадцать лет? — спросил Меченосец.
— Ты можешь предложить другой выход?
— Пока нет.
— Так в чем же дело?
— Я сказал — пока. Надо думать. Надо хорошо думать. Что-то мне тут не нравится.
— И мне тоже, — сказал Спасатель. — Мне тоже что-то не нравится.
— Что именно? — спросил Смельчак. — Ты можешь назвать какие-то факты?
— Пока — нет._ Но Меченосец прав — надо хорошенько во всем разобраться. И чем скорее — тем лучше.
— Как ты предлагаешь разобраться? — спросил Смельчак.
— Надо все обговорить. Надо обсудить все факты.
Смельчак горячо воскликнул:
— Да какие там факты? Вот факты: мы первыми напали на них и, не понеся потерь, положили чертову уйму ххнерхов. А потом оказалось, все это было сделано зря. Можно было просто прийти и договориться. Честнее всего в данной ситуации было бы согласиться на все условия этого Бабожбаба.
— А если он нас обманывает? — спросил Меченосец.
— Да почему ты так решил?
— Не знаю. Но так мне кажется.
— О, дьявол! — Смельчак стиснул голову руками и стал задумчиво вышагивать по комнате из угла в угол. Меченосец и Спасатель просто прислонились к стене и наблюдали за его передвижениями.
Наконец Спасатель сказал:
— Давайте-ка, выстроим все факты, которые нам известны, в определенном порядке.
— Да какие там факты? — спросил Смельчак. — Решать надо.
— Погоди. Время на раздумья есть, значит, его надо использовать, — веско сказал Спасатель. — Ты со мной согласен?
[376–377 отсутствуют]
кто мы такие и что нам нужно, высылал одну за другой группы ххнерхов, которым был отдан приказ: уничтожить нас любой ценой. Не странно ли это?
В-третьих. Да, он не применяет к нам никаких карательных санкций. Но почему? Не потому ли, что мы его интересуем как телохранители? Зачем ему нас наказывать? Я не говорю уже об условиях сделки. Конечно, факты, которыми он ее обосновал, могут оказаться правдой, а может, и нет. На практике его условия выглядят так: давайте работайте, а потом я с вами расплачусь. Когда работа будет уже сделана. Это подозрительно.
— Да так можно объяснить что угодно и подвести к нужному выводу, — воскликнул Смельчак.
— Нет, нельзя. Попробуй опровергнуть мои доводы, доказать, что они неверны, — предложил Спасатель.
— Вот еще, — буркнул тот и отвернулся.
— Правильно! — воскликнул Меченосец. — Не можешь!
— Вот еще…
— Ладно, — сказал Спасатель. — Давайте все хорошенько обдумаем, а потом опять обсудим. Время есть.
Согласны?
— Согласен, — сказал Меченосец.
— И я! — буркнул Смельчак.
Они задумались.
Каждый из автоботов думал о чем-то своем, но у всех мысли вертелись вокруг последних событий.
Спасатель думал о том, что все-таки он прав и надо все случившееся хорошенько обмозговать. Что-то не нравилось ему в правителе Бабожбабе. Что-то было в нем неправильное, лживое. Вот только что? Или Смельчак все-таки прав? Перед ними по-своему честный правитель, который им доверяет только потому, что не может представить, будто они его обманут. Что-то тут не сходилось, что-то не складывалось. Какие-то мелочи, детали. Например? Например: этот тип в алмазном зале, который как идиот лупил лбом об пол.
Кто он? Зачем так делал? Почему «справедливый» Бабожбаб его не остановил? С другой стороны, может быть, это как раз самое заурядное дело в обычаях подземного народа?
Так ли? Что-то верилось с трудом.
Конечно, Смельчак в чем-то прав. Если разложить любое событие логично, то можно найти массу как отрицательных, так и положительных сторон, можно истолковать одни и те же факты и так, и этак. Но что-то в Бабожбабе его настораживало.
Что именно?
Смельчаку было стыдно. Ему было стыдно за их поведение. Они, автоботы, которые всегда стояли за справедливость и вдруг… оказались кругом виноваты. Еще бы. Не разобрались, привыкнув действовать, как действовали с десептиконами, навалились на совершенно неизвестную планету, которой правил, в общем-то, неплохой вождь. Конечно, он был со странностями, но… все-таки поступил с ними вполне приемлемо. И наказывать за ошибки не стал и под стражей не держит.
Хотя уж кому как не ему знать Спасателя. Он ошибался очень редко.
Смельчак вспомнил те дела, которые они с ним проворачивали. Например, как они однажды, всего вдвоем, жутко напугали десептиконов. И еще… И еще… Не мог Спасатель ошибаться. Просто не мог. Значит, у него были причины. Какие? Или он опять темнит, как тогда, когда летели на эту планету?
Да нет, не может этого быть.
«Слушай, а может быть, ты сам запутался?» — честно спросил себя Смельчак.
И не смог однозначно ответить. Слишком уж сложным было это дело.
Только в одном он был уверен твердо. В том, что Бабожбаб ничего опасного из себя не представляет. Да, конечно, придется отрабатывать у него свободу для Преобразователей. Но это лучше, чем перекрошить целую кучу таких же, как ты, мыслящих существ и потом всю оставшуюся жизнь считать себя негодяем.
Именно негодяем.
«Наверное, вот так становятся десептиконами, — вдруг понял он. Сначала совершают какой-то плохой поступок, а потом — обратной дороги уже нет. И тебе остается только пойти в десептиконы».
Это открытие повергло Смельчака в смятение. Он широко открыл глаза и обвел взглядом своих товарищей.
А ведь и они тоже на шаг от этого. И он как настоящий товарищ должен их остановить. Любой ценой, их надо спасти, не допустить, чтобы они пошли этой дорогой.
Так он решил и так намерен был поступать. Единственное, что он мог сейчас сделать, — спорить, спорить до хрипоты и доказывать свое. Они умные, они рано или поздно его поймут. Ему ли их не знать?
Меченосец почти не думал. Он ждал. Он верил в Спасателя беззаветно, верил в его прозорливость, которую тот не раз доказывал. И этого было достаточно.
