- А ты зубы на ветру не свети. Наука она ведь и нашими руками делалась. Сталкеров еще и в помине не было, а мы уже арты на Периметр привозили. Хорошо хоть теперь о нас вспомнили, и на том спасибо – прилаживая на плечо шеврон с надписью «Путь» поверх красного щита ответил Брама – А насчет погулять за Периметр, так в жизни, полковник, всякое быть может. Сам вон едва нам компанию не составил, а теперь вот я стою возле самой границы Зоны, и не ломает.
- Это точно – кивнул полковник, делая отметки в бумажках, краем глаза посматривая, как солдаты грузят на БТРы объемные ящики – Думал, не доживу увидеть путников на Периметре, а вона стоят, курят, ребятам моим страшилки рассказывают. Хотя за последние сутки они тоже насмотрелись страшилок, хоть в центрах Зоны и не бывали.
Брама довольно потянулся, с тоской поглядывая на проплешину в стене Периметра у которой возились экскаваторы и вышагивали солдаты в камуфляже. Те еще вояки, вон идет салабон, клювом щелкает, на два метра от него «выверт», а он как по бульвару вразвалочку. Окликнуть что ли? Нет, вон остановился, назад попятился, не иначе как голем предупредил.
- Ну, бывай, пехота – Брама пожал полковнику руки и ловко как кот вспрыгнул на тяжелогруженый БТР – будете у нас на Арсенале, заходите на рюмочку «лозы»! Примем в лучшем виде.
- Лучше уж вы к нам, а то знаю я вас, зайдешь, так и останешься должен. Звездочету поклон.
Брама кивнул, мол, понял, прикладом новенькой, облюбованной им грозы стукнул по люку, и тяжело взрыкнув колона отряда особого назначения «Путь» не спеша покатила вглубь Зоны. Звеня контурами защиты и с легкостью проходя сквозь аномалии как по пустому месту. Вот ведь черти, не сломались за столько лет, не согнулись под дыханием чужого гибельного пространства, выстояли, дождались, когда родина, наконец, вспомнит о них и снова позовет, как позвала уже много лет назад. На сердце бойцов новообразованного особого отряда было светло и радостно. Словно надежда проблеснула, наконец, сквозь свинцовую, незримую дымку подарив глоток счастья. Щедро, с лихвой отплатив за все горести и лишения, за все дни отчаяния, когда они были оторваны и отрезаны от всего мира. Никому ненужные, брошенные на произвол судьбы, забытые, подавленные, отрезанные от дома, от всего что было знакомо и известно они несли свой долг, сдерживая натиск тварей о которых на таком далеком и близком Периметре никогда и не слышали. Погибали, без надежды и права вернуться назад, туда, в далекие и жадно, до безумия, высматриваемые через оптику прицелов и биноклей в прорехах серой ленты Периметра клочки нормального пространства и тихой природы, где не свистели пули, не грохотали взрывы, превращая в пепел единую могучую страну и все, что было дорого.
Путники как дети смотрели на яркие машины, спешно латающие Периметр, которые так рознились от угловатой убогой техники, которую они помнили. Словно зачарованные смотрели на синеющую в провалах Периметра дымку леса, не затянутую привычной, опостылевшей пеленой тумана. Но самое большое потрясение они испытали тогда, когда Лысенко, хитро улыбаясь, вышел из КПП, и вдруг начал громко выкрикивать фамилии путников, которых знали только по прозвищам, которым пришли такие долгожданные письма. Несколько мгновений бойцы стояли, боясь поверить услышанному, а потом, увидев несущуюся на него мерцающую лавину, Лысенко зычно выругался, бросил сверток на землю и отскочил, чтобы не быть растоптанным. Пока путники дрожащими пальцами читали такие жданные строчки, над плацем плавно взметнулось и под звуки гимна расправилось трепещущее на ветру красное знамя. Весь свободный от караульной службы состав, выстроенный строгими рядами вдоль линии КПП, взял путникам под козырек. Но они этого не видели, а снова и снова они читали скупые строчки, рассматривали фотографии, боясь поверить в чудо, боясь закрыть глаза и проснуться, увидеть над собой серый потолок ангара и зарево прорыва. Полковник громко зачитал обращение верховного командования о присвоении путникам статуса отряда особого назначения при службе Пространственной Обороны, и наперед вышагнула мощная фигура генерала Одинцова. Под его грозным взглядом путники несколько пришли в себя, а он скользнул по ним взглядом, и первым делом распорядился провести прямо сюда несколько телефонов с усиленной аномальной защитой, для того что бы они смогли позвонить близким. Дальше творилось просто неописуемое. Уже потом путники узнали, что за многочисленными ходатайствами генерала Трепетова, решением Минобороны СССР информация о том, что люди, ушедшие в первый штурм и грудью сдержавшие аномальную угрозу Зоны в тысяча девятьсот девяносто первом году - живы, была предана гласности. Прежде чем объявить это во всеуслышание, родственников долго готовили, потому что можно вынести горе, но гораздо труднее принять новость о возвращении к жизни. Хмельные от счастья путники грузили БТРы в обратную дорогу, а генералы Трепетов и Кречет поглядывая на древние часы, ждали их возвращения. Неизвестно как пройдут переговоры с лесниками, но путникам было на это наплевать. Все что их разъединяло, оказалось смыто лавиной чувств, скупыми мужскими слезами, оросившими на обратном пути лица. И где-то высоко в серой выси, на миг разомкнулся вековечный призрачный туман, и впервые над Зоной проступило чистое небо.
* * *
Кречет обратился с заявлением к личному составу, заполонившему все пространство Арсенала. Те, кто не мог его видеть, не сводили с репродукторов напряженных глаз. Такое уже было: давным-давно, еще в прошлом веке их деды и прадеды точно так же слушали весть о великой победе, не сводя глаз и затаив дыхание. Усиленный репродукторами голос Кречета гремел над покалеченными судьбами, возвещая, что годы забытья канули в лету, что о них знали и помнили, но не могли подвергать опасности, насильно вырывая из аномального капкана рискуя жизнями.
Звездочета потеребила чья-то рука, и он с облегчением покинул помост, откуда Кречет проникновенно вещал о долге, о родине, о враге, копившем силы для решающего удара. Смешливые глаза впились в сталкера:
- В генсеки метишь, проводник?
- Да ну тебя, их десять лет как их нет, теперь институция президентства. А Кречет кремень, сразу вник в суть вопроса, поняв, что пора заканчивать с затворничеством. Ведь все это могло быть намного раньше, Лист лишь подтвердил наши предположения, дав неопровержимые факты и доказательства от которых старый лис не смог увернуться.
- Схима ввел меня в курс дела. Ну и как он из себя?
- Чудной весь, наивный какой то, но стреляет, будь здоров, за спину можно не опасаться. Идем на экс-один, и не слезем с Шумана до тех пор, пока он не разгрызет этот розетский камень. Время идет уже на минуты. А тут еще и лесники, Марков это тебе не Кречет, тут другой подход надо.
