Трое смельчаков, прикрывающихся руками от пепла, взирали на происходящее сквозь пальцы.
— Что за чертовщина?.. — выкрикнул Батлер, взбудораженный новой ситуацией.
Грэг, убрав от лица руку, внимательно присмотрелся в центр фейерверка.
— Ребята, у нас большие проблемы, — спокойно и в то же время загадочно выдал Блоу. — Его чуткий взгляд уловил в горящем сгустке импульсивное шевеление. Запутавшееся в огненном покрывале создание, изо всех сил стремилось от него освободиться.
Дункан на ментальном уровне почувствовал тревогу, исходившую из сознания Блоу. Ученому показалось, что бывалый проводник, словно матка африканских муравьев, источая вовне феромоны опасности, пытается предупредить свое потомство о, пока что еще скрытой, угрозе.
— Мне кажется, или я ошибаюсь? — заведомо зная, каким будет ответ, спросил Блоу.
— Нет, все верно! — подтвердил Батлер. — Тварь жива, и судя по тому, как она дергается, весьма агрессивно настроена.
— А вы бы как себя чувствовали, если бы вас сперва кто-то сбил, а потом еще и поджог.
Подобное сравнение Дункана показалось Батлеру, в том числе и Грэгу, неуместным, хотя бы потому, что насекомое уже слишком многих людей приговорило к смерти и не имело право на «адвоката».
Уничтожение — единственный достойный, негласный и неподлежащий обжалованию приговор был вынесен существу уже в тот момент, когда оно появилось в этом мире. Ведь даже тогда ценой его рождения была человеческая жизнь. Человек может смириться с любыми обстоятельствами и невзгодами, но он никогда не будет мириться с тем, чтобы отдавать собственную — полную смысла — жизнь за бессмысленное существование какого-либо животного.
«Тот, чья жизнь бессмысленна — руководствуется лишь слепыми инстинктами и не заслуживает никакого права называться человеком!»
— Вот что я предлагаю, — вымолвил Скот, обращаясь к отставному военному. — Доставай из чехла «Фаер Эрроус» и заверши начатое!
Батлер покосился на Грэга, тот, поймав на себе боковой взгляд вояки, чуть заметно кивнул.
Сильный духом, как и телом, человек, потянулся к поясу, и собирался было извлечь из кобуры «огнестрел», как вдруг положенная ему на плечо ладонь Грэга внезапно приостановила его намерение. Военный вопросительно посмотрел на проводника.
— Погоди чуток, — взбаламутив рукой воздух, сказал тот. — Мне кажется, что оно померло.
Батлер, не убирая ладони от чехла с оружием, проследил за, теперь дымящейся, тушкой паука. Дождь, хоть и мелкий и редкий, все равно смог постепенно потушить открытое пламя. Тем более что, в большей степени, унесенный в канализацию бензин, оставшийся на поверхности, окончательно выгорел.
Грэг, как следует, не обдумав свои действия, сделал пару шагов в сторону дымящегося монстра. Он бы пошел еще дальше, возможно приблизился бы и в плотную. Но Скот, будучи человеком недоверчивым, одернув за руку, остановил его.
— Я думаю, ближе не стоит…
Блоу не стал возражать и решил получше разглядеть — насколько хорошо окаменел паук.
Судя по его телу, почерневшему от копоти, существо изрядно поджарилось. Вокруг насекомого, где раньше бесчинствовали Частицы, образовалось нечто похожее на кромку льда или участок расплавившегося песка. Но Блоу знал, что это не то, и не другое. Частицы, под воздействием пламени, превратились в благородный минерал прозрачно-красного цвета. Выглядело подобное зрелище довольно-таки привлекательно.
Местами паук все же, как и прежде, оставался красным, что внушало страх и, после тридцатисекундного визуального обследования, заставило Блоу отойти на прежнее, более безопасное, место. Хотя какое оно, к черту, безопасное. Все, что находится ближе километра от паука, подвергается большой опасности, не то, что считанные метры, отделяющие сейчас монстра от троих мужчин.
Нежданно-негаданно, одна из восьми лапок, частично окаменевшего, создания, издав хрустнувший звук, дернулась. Батлер расстегнул кобуру и покрепче ухватился ладонью за рукоятку оружия. При необходимости он обязательно им воспользуется. По крайней мере, он сам так думал. Он всегда рассчитывал на свои силы. Только он не учитывал одного очень важного момента: сейчас ему приходится противостоять сверхсуществу, а не банальной человеческой хрупкости.
— Если оно еще хоть раз шелохнется, не медли — сразу стреляй, — проговорил Блоу.
— А почему бы прямо сейчас этого не сделать? — Голос Дункана дрожал, уведомляя остальных о его сильной тревоге. — Что мешает претворить это в жизнь?
— Ничего! — ответил Грэг. — Но сам посуди, зачем нам безосновательно палить огнем, если на то нет веских причин.
— Ну, вы же сами видели, как он дрогнул! — не унимался Скот.
— Это может быть всего лишь обычным рефлексом, — спокойно ответил Блоу.
К сожалению, он ошибался.
С наступлением ночи большинство людей, даже самого огромного и плотно заселенного города, безвольно покорившись дневной усталости, усиленной тяжелым трудовым рабочим днем, погружаются в успокоительную дремоту. В отличие от предыдущих, те трое мужчин, что сторожили опаленную тварь, не могли в данный момент рассчитывать не то что на сон, но и на стакан горячего чая. Их бодрствование было обусловлено не собственным желанием, а скорее ответственной необходимостью.
Грэг и Батлер не входили в число, когда-либо отчаивающихся, людей. В отличие от Дункана, они были полны решимости и занимались тем, что, скрупулезно осмотрев монстра, обдумывали, как и что с ним дальше делать. Скот, будучи ученым, а не солдатом или проводником, не отличался высокой физической, в том числе и психологической устойчивостью. Он уже много раз пожалел, что начал эту неравную борьбу, но с другой стороны, кто бы еще, если не он, смог бы организовать нынешнее противостояние.
Встав наравне, справа от своих, погруженных в раздумья, соратников, он задал им тот же вопрос, который уже неоднократно задавал себе:
— Когда же это, черт возьми, все уже закончится?!
Блоу повернул голову в сторону ученого и, артистически улыбнувшись, ответил:
— Все и так уже кончено. Ты что, думаешь, что оно все еще живо? Я, конечно, хорошо осведомлен о живучести подобных существ и, как мы успели убедиться, после того как Батлер сбил его, оно было лишь контужено. — Блоу махнул в направлении остекленелой тушки. — Но после возгорания — паук точно мертв, ну, или, как там это можно назвать?.. Он превратился в камень.
Хотя Блоу говорил в немного напряженной форме. Сказывалась усталость. Скот не счел тон его слов агрессивным. Да и сами слова ему не показались обидными, так как дополнительная осторожность — не признак трусости. Грэг и сам об этом прекрасно знал.
