Кальпурния ненадолго остановилась, чтобы перевести дыхание и поводить вокруг фонарем, потом снова двинулась вперед. Полдюжины осторожных шагов. Она только что вернула пистолет в кобуру и потянулась через плечо за дробовиком, когда ее залил резкий свет нескольких прожекторов. Она рефлекторно пригнулась, отбежала в сторону, окончательно высвободила дробовик и приготовилась сбросить щит — амбразура в нем была полезна для стрельбы в упор и огня на подавление, но сейчас ей понадобятся две руки, чтобы целиться. Несмотря на то, что визор шлема затемнился, чтобы противостоять яркому свету, она все еще моргала от смены освещения, когда пол начал двигаться.
Ей понадобилось мгновение, чтобы отметить лязг шестерней и лебедок и отдаленные крики инженерных бригад на нижнем техническом уровне, но теперь она почувствовала, что пол вибрирует и качается, подталкивая ее в направлении источника света, а стена, к которой она прижималась спиной, скользнула вниз и скрылась в полу.
План изменился. Когда пол вздыбился, она снова схватила пистолет и позволила склону увлечь себя вниз, сжавшись за щитом, чтобы, если что-то окажется впереди, в него сначала врезалась тяжелая пластина брони. Прожекторы по-прежнему светили прямо на нее, из-за чего все, что было дальше расстояния руки, окутывали тени. Поэтому она опустилась на колени, припав к склону, и дважды выстрелила наугад поверх края щита.
Она не попала в фонари, но шанса прицелиться уже не было. Из-за опустившейся стены послышался новый лязг, и она увидела там движущиеся красные и зеленые огни, которые проходили друг перед другом, как будто их несла толпа людей. Она выстрелила один раз, другой. Отдача ударила через перчатку в плечо с такой силой, что должен был остаться синяк, но выстрелы сделали свое дело: четыре красных огня погасли, каждый снаряд пробил два силуэта из тех, что толпились рядом со склоном.
Со скрежетом пол наклонился еще круче, и ей пришлось бежать по нему боком, словно торопливый чернопанцирный краб, краб, который отчаянно пытался запихнуть пистолет в кобуру и вооружиться силовой дубинкой. Она соскочила со склона за секунду до того, как тот успел окончательно свалить ее, и ввалилась в толпу грубых человекоподобных фигур, которые свисали с цепей с протянутыми перед собой руками и фонарями красного и зеленого цвета вместо лиц. Четверо неподвижно лежали на земле: захваты на цепях выпустили их, когда операторы увидели, что в них попали.
Кальпурния увернулась от первого здоровяка, который попытался сомкнуть на ней руки, но наткнулась на другого, с красным фонарем. Она ударила нижним краем щита в то место, где у него должны были быть колени, и когда тот закачался, она наконец-то высвободила свою дубинку и ткнула ей снизу вверх. Полетели искры, цель рухнула с цепи, и красный огонь угас. Сзади в нее вцепились серворуки, еще один красный фонарь вспыхнул над плечом, но она, уже восстановив равновесие, крутанула дубинку и вогнала ее конец за спину. Цель, которая схватила ее, повалилась на пол. Кальпурния повернулась, быстро обогнула залитый зеленым светом силуэт и устремилась в самую гущу.
Она слышала собственное хриплое дыхание и чувствовала, что щит начинает тяжелеть в руке. Она поднесла его ближе к телу, чтобы меньше напрягаться, но это тоже вызывало проблемы, пока она отмахивалась дубинкой от целей и их цепких рук: щит стало труднее использовать, как оружие, бить им по телам или отбивать атаки, и кроме того, теперь с того бока у нее образовалось слепое пятно. Этих громил, в отличие от людей, нельзя было сбить с ног, врезавшись в них щитом: они попросту отлетали в сторону на цепях и снова возвращались. Она попыталась компенсировать, постоянно двигаясь вокруг своего щита, держа его справа и вдвое активно работая дубинкой, но другая рука тоже уставала, а ноги натыкались на громил, которых она уже свалила на пол. Цели наседали, хотя их ряды и поредели.
В конце концов она попала в зеленого, сразив его отчаянным взмахом дубинки, который должен был отогнать красную цель подальше от щита. Гудок, сообщающий об ошибке, сбил ее с ритма, и вскоре две пары покрытых резиной рук вцепились в щит. Его пришлось выпустить, и хотя она успела быстро поменять руки, перехватив дубинку и пистолет, и воспользоваться ими обоими, в считанные минуты ее полностью окружили. К давившей на Кальпурнию усталости присоединилась одна из целей, рухнувшая на нее. Ее с грубой силой стиснула пара рук, и запах горелой резины от целей, которые она сбила, смешивался с запахом пота на протяжении двадцати секунд, которые прошли, пока не зазвучал звонок.
Когда она посмотрела вниз с платформы, где подводились итоги тренировок, небольшая яма, где ее «убили», выпустила наружу стены и стала башней с орудиями. Кальпурния стояла на прозрачном участке платформы за рабочим местом операторов и смотрела, как это огневое сооружение поливает высокоскоростными снарядами с краской кучку арбитраторов, которые пытались пробиться через кладбище разбитых бутафорских «Носорогов», чтобы закидать механизм гранатами. Пока что они недалеко продвинулись.
— Новобранцы? — спросила она оператора, который наблюдал за сценой посредством одного из подчиненных ему духов оптики на башне и передвигал рычаги и упоры, наводя стволы на цели.
— О да, это видно, не правда ли, мэм? — со смешком ответил он, выпустив еще один дребезжащий поток пуль, и внизу поднялись крики тревоги и боли. Отовсюду из окружающего их полумрака доносились иные шумы: грохот огнестрельного оружия, треск и вой болтеров, потрескивание и шипение силового оружия, сирены, голоса и непрекращающийся лязг тяжелых цепей, поршней, патронных лент и кабелей под полом и над головами, которые управляли всем этим. Стены и полы двигались, автоматы атаковали, сервиторы или тренировочные манекены опускались на цепях, отдельные зоны заполнялись дымом, дождем, светом, искусственным градом, песчаными бурями или дезориентирующим шумом.
Кальпурния снова выбилась из сил, тело болело, а волосы висели лохмами, но это была хорошая усталость. Слишком много времени прошло с тех пор, как она тренировалась в Лабиринте Клавир. Она только сейчас поняла, что не чувствовала себя настолько отдохнувшей с самого момента прибытия на Гидрафур. Завтрак с Дворовым, несколько часов сна и пробежка через Лабиринт пошли на пользу, именно так, как она и надеялась.
— Пожалуй, после того, как юнцы разберутся со своим злейшим врагом — изрыгателем краски, в разбор итогов можно будет включить обзор вашего наипохвальнейшего выступления, уважаемая арбитр-сеньорис, — раскатился над ними глубокий голос Нестора Леандро. Он взошел на платформу в роскошной униформе судьи, сверкающей при свете ламп.
