– Ты не сказал мне, кто ты такой есть, откуда в здешних местах появился, и куда направляешься. А мне это интересно. Имею я право проявить интерес?
Он был крупным и, видимо, сильным мужчиной. И последней своей фразой, произнесенной даже с некоторой угрозой, показал свой характер. А это характер стандартного представителя северо-кавказских народов, любого из этих народов. Эти представители стабильно стремятся к лидерству. Везде, где бы они не оказались, в какой бы компании не находились, даже среди соотечественников – они хотят быть устрашающими других лидерами, и желают, чтобы их боялись, такой у них менталитет.
Я с его точки зрения выглядел подходящей фигурой для того, чтобы мной жестко командовать. Лицо у меня достаточно добродушное, и не показывает воспитанной жесткости характера. Кроме того, если нас с жильцом башни поставить друг против друга, то со стороны его спины меня просто не будет видно. Человек и ростом выше меня чуть не на добрый десяток сантиметров, и в плечах намного шире, и особенно в животе авторитетнее. И еще, наверное, ему придает уверенности пистолет за поясным ремнем на спине. Он наверняка думает, что ему стоит убрать руку за спину, положить ее на оружие, вытащить его, как я стану, практически, никем, а он обретет невиданный авторитет. И не позволяет себе даже подумать о том, что я могу для него оказаться опасным и даже более серьезным противником, чем он для меня. При этом человек из башни не мог знать, что невидимая паутина уже висит над ним, и в любой момент по первой моей мысли, и даже ее опережая, мой квантовый киберкомпьютер активирует то, о чем я только должен буду подумать. Рука в этом случае не успеет за спину уйти. Кроме того, под рукой у меня лежит малая саперная лопатка, которой я уже дважды помешивал быстро догорающий костер, чтобы угольной пылью и копотью закрыть явственно блестящую заточку краев. Эта заточка лопатки могла бы меня выдать, не догадайся я прибегнуть к помощи маскирующего цвета сгоревшего угля. Мне взяться за лопатку, и метнуть ее противнику в голову было гораздо легче, чем ему вытащить пистолет. По крайней мере, я уже просчитал свои и его движения, и решил, что я чуть не вдвое опережу его. А лопатка своим острием голову всегда расколет. Да и мой пистолет находился у меня за поясом на спине. Положение было, практически, равным.
– Я с той стороны. – кивнул я в сторону границы. – Служил в погранотряде. Старший прапорщик. Заведовал складом с электронным и еще кое-каким оборудованием. Приехала проверка, все, что нужно было на начальника погранотряда списать, на меня списали. Недостача оборудования на несколько миллионов. Пришлось срочно в Грузию уйти.
– Понятно, – констатировал человек из башни. – Кому продавал?
Он, оказывается, знал современную российскую действительность не хуже меня.
Я хмыкнул, принимая откровенность в разговоре, и ответил с вызовом:
– Был у меня человек, которые клиентуру подгонял, хороший человек. Честно расплачивался, и себя, думаю, не забывал.
– Как зовут?
– А тебе зачем? Ты кто, мент? – спросил я с презрением в голосе.
– Я туда иду. Мне хорошие люди нужны. Для связи. Как зовут? – сурово повторил он вопрос.
– Магомед Арсамаков.
– Почему говоришь, что «был» у тебя человек. Его что, уже нет на свете?
– Откуда я знаю. Говорю «был», потому что меня уже там нет. И с Арсамаковым нам больше уже не встречаться.
– Номер его трубки знаешь?
– Помнить не помню. Но у меня в трубке был.
– А трубка где?
– У проверяющих осталась. Ее сразу забрали, когда меня «повязать» решили. Только наш полковник сказал, что здесь бежать некуда, и послал меня домой за личными вещами. Я сразу и перескочил границу.
– А жил ты где?
– В ДОСе[24]. Дай пожрать хоть что-нибудь.
– Значит, на Арсамакова ты ментов натравил.
– Чего глупость несешь! Я что, враг себе? Это уже статья об «устойчивом бандформировании». Мне не с руки кого-то сдавать.
– По трубке могли вычислить. По номеру.
– У меня там четыре Магомета записано. Всех сразу заманивать в одно место? Или как прикажешь? – усмехнулся я. – Дай же пожрать.
– Почему тогда его трубка не отвечает? Три дня уже ему дозвониться не могу.
– Здесь горы. Экранируют. А потом. В горах спецназ бегает. И какие-то инопланетяне летают. Мог Магомет и на них нарваться. Это, думаю, еще хуже, чем спецназ.
– Что, сильно инопланетяне наследили?
– На меня ни разу не наступили, и за то спасибо. Дай пожрать, как человека прошу. В который уже раз! Где твое кавказское гостеприимство!
Он посмотрел на меня презрительно, бросил короткое:
– Жди.
Повернулся, и пошел в свою башню. Но вернулся очень быстро. Видимо, его съестной склад был недалеко от ворот. Принес, и бросил к моим ногам черный пластиковый пакет. Пакет упал одним углом на костер, и сразу оправился. В этом месте я и разорвал его, достав картонную упаковку. Быстро вскрыл, не заморочиваясь на том, что вскрываю американский «сухой паек». К сожалению, я не знал, какой сухой паек получают бойцы спецназа горных егерей. Тот, который угостил меня человек из башни, насколько я понимал, предназначался для «зеленых беретов», но, судя по маркировке, был уже несколько лет, как просрочен к использованию. Рассчитывая все же на то, что желудок у меня крепкий и выносливый, я надеялся не отравиться, и ел с жадностью, как страшно оголодавший беглец. Ел, и думал, состоял ли человек из башни в связи со спецназом горных егерей. Это вызывало мое сомнение, поскольку никто не помешал бы ему тогда и жить в палаточном лагере. И не было бы причин прятаться в башне. Хотя американский «сухой паек» на какие-то связи намекал. Но это могли быть и совершенно другие связи, от сирийских или иракских инструкторов, отправивших террориста домой для выполнения задания, до грузинских спецслужб, которых «матрасники» тоже просроченными «сухими пайками» подкармливают. Но я был обучен не замыкаться на одной версии, пока не имею в наличии неопровержимые доказательства. Рассматривать следовало все.
С американским «сухим пайком» было покончено быстро. Вкуса я никакого не ощутил не только потому, что был предварительно сыт. Но мне, помнится, рассказывал один знакомый, побывавший в США, что постоянно ощущал там чувство голода. В США кормят еще хуже, чем в Европе. Готовят на удивление безвкусно. Может быть, еще и поэтому американцы – самая жующая нация на свете. Они едят везде и всегда, даже тогда, когда спешат по делам, и чуть не в припрыжку скачут по улицам. А в руке обязательно стаканчик с чем-то съедобным. И куда не посмотри в Америке, там постоянно жуют – на улицах, в метро, в автобусе, даже водитель в такси на ходу что-то старательно прожевывает, чтобы побыстрее сунуть в рот очередной кусок.
