Отказ от вступления в гильдию, это крест на карьере. Не позволят работать в городах, открывать мастерскую и прочие неприятности. Как сказал Дерби: «будешь вечно меха раздувать и прутья в гвозди перековывать». Свежеиспечённый кузнец прикусил губу и отправился бродяжничать, чтобы заработать на вступление в гильдию кузнецов.
На западном побережье, (кстати, неподалёку от Трэмпа) он долгое время жил среди гномов западного клана. Там влюбился в девушку и решил жениться.
— Она такая, — вздыхал Дарби и мечтательно улыбался, показывая габариты своей возлюбленной.
Судя по вздохам и описаниям — шикарная женщина! Всё бы ничего, но любимая была дочкой главы рода. Старый гном показал влюблённому кукиш и прогнал прочь. Мол, пока не станешь мастером, даже и не думай. Дарби, чтобы сбить с папашки спесь, обрюхатил его жену, потом свою невесту и ещё шестерых местных красавиц. Когда женщины начали прибавлять в весе, герой-любовник дал дёру. Пока яйца не отрезали. Смылся, но память о себе оставил. Мол, хочешь, не хочешь, а моя кровь останется в ваших жилах.
— Я ещё вернусь, — заметил Дарби и обиженно шмыгнул носом.
— Надо было и папашкину мамашку зажать в угол, — заржал один из парней. — И старушке приятно и тебе польза — стал бы отчимом старому гному! Он бы тебе точно не отказал.
Так он попал в Грэньярд. Здесь, отчаявшись найти работу, Дарби вспомнил уроки родного папаши. Чтобы не умереть с голоду, сделал несколько даллиноров. Они почти не отличались от настоящих. Почти — потому что были изготовлены из меди. Парень попался и теперь ожидал суда и казни. Как матёрый фальшивомонетчик. Его даже здесь, в камере держали в кандалах прикованных к стене. Опасались, что убежит.
Кстати, есть ещё один клан, но о них Дарби не рассказал. Упомянул и отмахнулся. Назвал их южными чужаками. Да, мол, есть такие. Служат людям. Как и чем занимаются не сказал. Только сморщился и сплюнул.
— Не дай бог с ними познакомиться, — сказал он напоследок. Отмахнулся и принялся за кусок чёрствого хлеба.
Кстати, двое других «сидельцев» оказались братьями. Мало того — двойняшками. Тэрр и Торр. Они родились и выросли в Грэньярде. Потомственные воины. Обоим по двадцать лет. Отец погиб в битве при Крэйо, а мать не вынесла утраты и умерла от горя. Их вырастил дядя. Парни собирались стать наёмниками, но один случай всё испортил. Как выяснилось — и тут без женщины не обошлось. Тэрр влюбился в жену начальника стражи. Женщина была молода, хороша собой, а муж вечно занят на службе. Тут поневоле затоскуешь. А тут такой молодец по соседству живёт! Парень подумал немного и начал осаду…
— По всем правилам военного искусства… — ввернул Торр и и едва увернулся от башмака, запущенного братом.
— Прибью заразу, — прохрипел избитый брат и продолжал рассказывать.
В общем, улучшив момент, Тэрр начал осаждать дамочку. Любовными записками, письмами в стихах, серенадами и томными взглядами. Дамочка сдалась. Пусть и не сразу, но как это бывает на войне — неожиданно. Одним вечером Тэрра пригласили помочь «по-соседски». Прочитать какую-то книгу с очень неразборчивым почерком.
— Сразу понял, чем это грозит нашему красавчику, — ввернул ехидный братец, — и пошёл следом, чтобы подождать этого влюблённого дурня.
Парень помог, а потом как-то так произошло, что и он, и объект его страсти остались без одежды.
— Это произошло так стремительно, что я ничего не понял…
— Нашу семью всегда влекло к опасным приключениям, — подмигнул мне братец.
И тут, как это часто бывает, неожиданно вернулся муж. Мало того, что вооружённый, так ещё и свежеукрашенный рогами.
— Если бы он не нагнулся, то чёрта с два пролез в эти ворота. Там всадник еле проезжает, а с такими рогами лучше и не пробовать! — опять встрял Торр. — Я и посоветовал задержаться на улице, чтобы хлебнуть вина и обсудить прелести осенней погоды.
Пока Торр сдерживал собеседника вином и беседой, его братец доламывал кровать. Дамочка, не сдержав молодого напора, начала кричать. Томно и протяжно.
— Потом набежала его челядь и мы немного помахали кулаками, — сказал Торр. — Мой любвеобильный братец, когда увидел, что меня мутузят, то выскочил в окно вооружённый ножкой от сломанной кровати. Голышом, но с дубиной. Тут нас и одолели.
Братьев мало того что избили. Плачущая жёнушка клялась в верности своему супругу и объясняла, что Тэрр подсыпал какое-то зелье в воду. Близнецов обвинили в незаконном использовании магии и закрыли в темницу. Сидят, ждут приговора.
— Думаю, что нас сожгут, — спокойно заметил Торр.
— Почему ты так уверен? — спросил я.
— Уж слишком, — он ухмыльнулся и покачал головой. — Уж слишком она сладко стонала!
— Да, ничего не скажешь — весомый аргумент!
— А тебя за что закрыли, приятель? — прохрипел Тэрр.
— За то что шлялся по ночам, — улыбнулся я. — Давай лучше голову посмотрю. Негоже предстать перед Богами с разбитым черепом.
Кстати, в одном из карманов моих брюк был бинт. Стражники не обратили на него внимания и вот — пригодился.
Торр принёс кувшин с водой и мы осторожно сняли повязку. Ничего, видали и похуже. Помню меня в одном районе так огрели велосипедной цепью, что шрам до сих пор остался. Пока мы промывали рану, Дарби молча наблюдал, а потом достал из-за пазухи какой-то мешочек, который висел на груди.
— Надо чтобы Тэрр разжевал эту травку, — пояснил он. — А потом приложите её к ране и завяжете тряпицей. Через пару дней будет как новенький.
— Через пару дней, Дарби, — прохрипел раненый, — нас сожгут на костре. Как ведьмаков и чернокнижников. А рядом будешь хрипеть ты.
— Отчего это, позвольте спросить, я буду хрипеть? — обиженно шмыгнул гном.
— Потому что тебе, приятель, зальют в горло расплавленный свинец. Это не так вкусно как стакан красного.
Гном вздохнул и опять принялся за сухарь.
— А почему вас должны казнить за колдовство? Разве колдовство вне закона?
— Ты, Серж, как с неба свалился, — хмыкнул Торр. — Колдовать можно, если ты член гильдии. Если нет — ты чернокнижкик и колдун. Любой норр с большим удовольствием сожжёт тебя на костре. И ему развлечение и тебе не холодно. Жителям нравятся такие казни. Особенно зимой.
— А Чёрные псы? — спросил я. — Они ведь забирают души людей. Разве это не черная магия?
— Ты про чёрных рыцарей? — хмыкнул Тэрр. — Я не знаю, как это у них получается, но не прочь этому поучиться. Одно время я хотел попасть к ним на службу, но потом передумал.
— Отчего же?
— Трудное это дело, воевать с нежитью. Её слишком много. Колдунов и чернокнижников сжигают на кострах, а нежить живёт и радуется жизни. Взять бы хоть наш Грэньярд! Все знают, что одна старуха, живущая недалеко от пристани, оборачивается в кошку. И хоть бы кто слово сказал. Боятся.
