Весна кончилась — она была коротка. Ветер в тот день осыпал юную пару белыми лепестками первых летних цветов. Юноша держал Тайю за руку и особенно остро чувствовал, как сильно их тянет друг к другу. Девушка смотрела ему в глаза и словно пыталась взлететь. Легкое, как пушинка, горячее тело. Огоньки звезд в глазах. Словно любимая вправду умеет летать. Только он, Пер, не умеет. Ему придется идти. Тяжело идти, долго. Но упругая жаркая сила влекла юношу к Тайе. Голова шла кругом. Он знал, что это такое. Желание. Вместе с огнем души горел огонь тела.
Она поняла это. Она все всегда знала. На лице девушки мелькнула полуулыбка, она встали на цыпочки и прикоснулась губами к лицу Пера. Не к его губам — Тайя была деликатной. Но и не очень-то в щеку...
А он не решался ее поцеловать. До сих пор. Уже не только стеснительность, но и рассудок твердили ему — нельзя. Ведь лихой дух знает, что будет потом. Пер ведь может забросить занятия, а потом вовсе уйти из Академии и жениться на Тайе, потому что она будет беременна. Придется работать. И тогда он не станет ученым, станет ничтожеством. И прощай, мечта...
По спине побежали мурашки. «Нет», — сказал он себе.
Перехватив и сжав руку девушки, он слегка отстранился и выпалил:
— Нам с тобой будет трудно, любимая. Это.нельзя.
Брови девушки встали домиком, губы чуть приоткрылись.
«Трудно?! — пронеслось у нее в голове. — Но что он имеет в виду?»
Тайя глянула вниз, носок красной туфельки поскреб землю.
«Что обычно бывает трудно для человека? Придется спросить у Владыки... Он должен помнить. А Пер никогда не узнает, что я — иноприродное существо».
С этой мыслью девушка прикусила губу.
— Эти чувства... — сказал Пер, заикаясь.
— Эти чувства прекрасны, — ответила Тайя. — Зачем...
Взглянув в глаза Пера, она осеклась. И поняла.
— Тебе страшно, — констатировала она.
— Да, — подтвердил юноша, ненавидя себя.
— Рассказывай. Все по порядку.
И он начал. Голос звучал медленно, сухо, тоскливо. Будто не слова звучали, а колеса скрипучей телеги в грязи проворачивались. Он не может, не должен говорить ей такое. Но говорил. Как нечистоты сливал.
Когда он закончил, Тайя ответила поговоркой:
— Жизни бояться — на свет не рождаться.
— Ты все-таки хочешь...
— Не хочу, — оборвала его девушка. — Ты станешь ученым. Это я обещаю. Я буду с тобой дружить. А в остальном... Пер, будь любезен сам во всем разобраться!
Тайя развернулась на каблуках и убежала. Как будто и вправду взлетела. А Пер стоял, словно впечатанный в грязь. Жизнь, любовь. Неужели они пошли прахом?
«А сколько еще пойдет прахом? — спросил внутренний голос. — Ты молод, наивен...»
Юноша взвыл сквозь зубы, как смертельно раненный корх[4], запрокинув лицо к небу. Только голос вышел каким-то писклявым. Щенячьим. И еще Перу казалось, что с пустых небес кто-то смотрит на него, как на букашку, и улыбается безразличной улыбкой.
Владыка Шайм Бхал хмурил седые брови, глядя на Землю. Почти всю территорию Мая укрыла огромными крыльями ночь. Лишь над полуостровом Вок синел ясный вечер, горели огни в городах и поселках. Но Владыка смотрел глубже, чем способен проникнуть взор человека. В суть вещей. В души тех, кто живет там, внизу. И был, как всегда, недоволен увиденным.
«Мысли людей — как мельтешение блох, — проворчал он в усы. — Если выловишь нужную мысль из напластования людских нечистот, все равно она не крупней, чем блоха».
Высокий вздохнул и продолжил тягостное созерцание. Эманации человеческого житья-бытья поднимались вверх, как теплый, дурно пахнущий воздух.
«Застой, дисгармония, глупость. Разброд и шатание, — разорялся Владыка. — Жаль, что раньше я был человеком. А теперь нужно вложить хотя бы толику мыслей в эти тупые головы, хоть искру чувств — в эти пустые сердца. Когда-нибудь я начну открывать им глаза. Но не сейчас. Никто не выдержит Истины. Просто умрет. К сожалению, нельзя».
Высокий трагическим жестом сжал бледные губы, седая борода приподнялась вверх и встопорщилась. Он предпочитал выглядеть стариком и давным-давно не менял облик. «Незачем мне молодеть», — скорбно сообщал он соплеменникам. Интонации его голоса действовали словно ушат холодной воды. И сразу становилась видна Истина. Молодежь из Шайм Бхал, не достигшая трехсот лет, разбегалась от этой Истины в страхе. А она звучала так: нет ничего нового на Меоне. Все, что кажется таковым, уже случалось когда-то. Людей изменить невозможно. Природа. Биологический вид.
Владыка вздохнул и посмотрел вниз, на поверхность планеты. Пора перестать думать. Его мысли уже не первую сотню лет тоже ходят по кругу. Пора заняться делами. Где-то среди лесов и степей полуострова Вок находится носительница миссии — своенравная девочка Тайя. А молодежь нельзя оставлять без присмотра. Нужно ее найти. Выдернуть вверх, на свой уровень. Пусть даст отчет, миссия-то у нее непростая.
Владыка прищурился, погрузив взгляд во тьму, сгустившуюся над полуостровом. Густые леса, рощи, поля... плесень. Все плесень. Так где же девчонка? Да вот! Огонек сущности едва теплится. И дрыхнет без задних ног, как простой человек.
— Тайя, вставай! — загремел в ушах спящей девушки голос Владыки.
— Не хочу, — пробурчала она, не просыпаясь, перевернулась на другой бок и натянула одеяло на голову.
— А никто и не спрашивает, — хмыкнул Высокий. — Придется.
Босые девичьи ступни торчали из-под одеяла. И правильно, мерзни, нечего прятать от старших лицо! На поверхности голых пяток и голеней ярко светились линии энергетического контура. Владыка, улыбнувшись в усы, в предвкушении растер стариковские руки. Безответственную молодежь нужно учить! Дотянувшись, старик цапнул девушку за ноги и поволок вверх.
— Отпусти! — взвилась Тайя, проснувшись.
— Отпущу — упадешь, — строго сказал Высокий. — Отчитаешься наверху, дома.
Девушка дернулась изо всех сил.
— Нельзя!!! — закричала она.
— Что — нельзя? — недоуменно спросил Владыка. — Мы сейчас в атмосфере. Отпущу — полетишь вниз.
— Нельзя рвать связь с Пером!
— И правда, — опешил Высокий. — Садись ко мне на руку, поговорим.
Тайя зло выдернула из стариковского кулака одну ногу, потом другую. Перевернулась, повисла в воздухе, задрав подбородок.
— Я постою, — заявила она. Владыка нахмурился.
— Огонь сути в тебе едва теплится, — печально сказал он. — Видимо, ты натворила такое, что потеряла почти все способности. Я уж думал, ты даже летать разучилась.
— Я не летаю. Я просто стою...
«Дело плохо», — обеспокоился Высокий.
