молодой человек, что раньше хотел только пить и веселиться исчез, теперь немногочисленные движения, что совершал юноша, стали плавными и спокойными. Вначале Стефан подумал, что дело в лекарствах, которыми избавляли парня от боли, но эту мысль опроверг сам Юлий:
— Вот решил почитать немного об экономике и логистике. — он печально улыбнулся: — Боюсь теперь на меня посмотрит лишь те, кого заинтересует мой богатый внутренний мир. А он у меня забит только знаниями, как и где лучше провести вечер.
Было видно, что самокритика плохо сказывается на Юлие, но молодой Лиис не стал врать ему и говорить, что всё будет хорошо. Он не знал, насколько сильно пострадал парень и как это скажется на нём в будущем, но одно то, что накачанные сильнейшими наркотиками, он разговаривает как вполне адекватный человек не позволяло аристократу, оптимистично смотреть на будущее младшего Артемьева. Вместо этого он просто молчал, давай парню в полной мере излить своё негодование на несправедливость мира вокруг.
Только один раз он изменил лицо, когда в него полетела книга об экономике, которую юноша кинул в сторону двери, в которую заглянула одна из служанок, услышав крики господина. Неодобрение столь явно отразилось у него на лице, что больной даже остановился на секунду, прежде чем снова погрузился в самокопание.
Но всему приходит конец, и выплеснув своё разочарование Артемьев опустил руку на одеяло с ненавистью смотря на культю с другой стороны. Именно этот момент использовал Стефан, чтобы спросить: — Мне сказали, что ты запомнил напавшего. Расскажешь?
Вопрос поймал, Артемьева на вдохе и наполнившие его воспоминания, заставили его трястись как осиновый лист. В какой момент Лиис ждал, что его собеседник потеряет сознание, настолько бледным стал Артемьев, но то смог успокоиться и подняв горящие ненавистью глаза, заговорил: — Я помню тот день слишком хорошо. Лекари говорят, что воспоминания померкнут, но… я почти каждую ночь просыпаюсь от кошмара и этого чертового голоса, который говорит, что меня спасёт. Только вот не могу понять, как в его голове укладывались мои пытки и моё спасение.
— Не ищи логику в действиях убийцы. — предложил ему Лиис: — Они подчинены идиотской идее, которые нормальные люди никогда не поймут. Ну или не смогут принять. Так что постарайся отбросить эмоции и сосредоточься на том, как он выглядел. Будет совсем хорошо если ты сможешь припомнить какие-нибудь отличительные черты.
— Черты… — Юлий сосредоточился на воспоминаниях: — Он был худ. И не в смысле стройный, его тело непропорционально голове. Неоднороден был. При этом его кожа будто лоснилась. Однако я не назову его слабым… он легко меня тащил и подвесил на крюке даже не крякнув. И я совсем не уверен, что ему нужна была вторая рука для этого.
— Зная о его связях с Изнанкой я не удивлён. — согласился Стефан: — Все его убийства — это цепь жертвоприношений, и что он получает взамен знают только Боги. Что ещё?
— Глаза… они были полностью черными, а когда он разделся, я увидел татуировки. Они шли через руки, а нож в его руках оставлял черный след. И кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. — Юлия снова затрясло от воспоминаний, и Стефан предположил, что пострадавший добрался до того момента, когда его начали пытать.
Поэтому он вытянул ладони и резко хлопнул, как можно ближе к носу впавшему в очередное помешательство Юлию. Звуковая волна остановило бессвязное бормотание и заставило больного снова поднят глаза. При этом его корпус также слишком сильно дернулся, и Стефан почувствовал, что в комнате запахло чем-то знакомым. Осмотревшись, он увидел, что по бинтам сидящего на кровати, расползаются красные пятна.
— Продолжай. Неужели это всё? — снова спросил Стефан: — Я понял, выглядит он специфически, но может его одежда была необычной? Как он к тебе вообще подошёл?
— Подошёл? — замер Артемьев: — Подошёл… Стоп… я… Вышел из кабака… Потом отлил… Мне было плохо и…, и кто-то заговорил со мной.
— Ты всегда идешь за теми, с кем заговоришь по пьяни?
— Нет. — не задумываясь ответил Артемьев: — Я не верю незнакомцам… Но тогда что-то в нём было… не так.
Голос юноши внезапно начал слабеть, и Лиис, бросив очередной взгляд на него, увидел, что многие бинты стали почти полностью красными, а с культи капает кровь. Приняв решение закончить разговор, Стефан встал с его стула и вышел под мутным взглядом Юлия. За дверью его уже ждали слуги, пара врачей, а также старший Артемьев.
— Вы закончили? — спросил он у аристократа.
— Да. Ваш сын смог рассказать несколько интересных фактов. Но похоже немного перенапрягся. Поэтому думаю им сейчас лучше заняться врачам.
После этих слов врачи и слуги резко побледнели и первые рванулись внутрь, откуда уже через несколько секунд раздались возмущенные крики и требования немедленно принести бинты и горячую воду. Старший Артемьев нехорошо посмотрел на аристо, лицо его исказилось и, казалось, он не сдержится и попытается ударить. Стефан даже переложил руку с ножен на рукоять меча, готовясь немедленно вытащить оружие. Но сколь не был глава небольшого семейства зол, он не позволил себе открыто показать свой гнев.
Лишь, заходя в комнату сына, сказал: — Надеюсь вы убьёте ублюдка.
— Даже не сомневайтесь месье Артемьев. Наказание ему не избежать. — ответил ему в спину Лиис, отворачиваясь и идя к выходу.
*****
Домой их снова везла машина и всю дорогу, Стефан обдумывал последние слова Юлия. Молодой человек не выглядел наивным идиотом, а многочисленные пьянки должны были сделать его ещё и осторожным в алкогольных загулах. В противном случае он пострадал гораздо раньше.
— Кому довериться человек в состояние алкогольного опьянения? — задал он себе вопрос в начале: — Другу. Родственнику. Слуге… Но неужели кто-то из знакомых…? Нет… это бы сразу заметили. Да и вряд ли бы Юлий не узнал кого-то из домочадцев, столько ведь лет общаются… И самое главное дети… почему они идут к нему? Почему они ему верят?
Его мысль прервало окончание их поездки, на которое он правда отреагировал только в момент, когда Иван открыл дверь машины. Поглядев пустым взглядом на Ивана, он спросил: — Кому верят дети?
Этот вопрос ввёл в ступор слугу Стефана, и он не смог сразу ответить. И собрался только после того, как он отпустил коллегу с машиной и подошёл к двери, перед которой замер сам Стефан.
— Господин, наверное, правильным будет ответ. Родители. — сказал Иван, открывая дверь.
— У сирот нет родителей.
— Но у них есть воспитатели. Может это и не самые близкие люди, но мы рабы своих привычек и
