Крепче кваса ничего не пробовал…
Программа не только искажает голос, но и приводит мимику мультяшных персонажей в соответствие нашим словам и настроению. Конспирация!
Опрокидываю кофе в тёплую чашку и ополаскиваю турку чистой водой. Пожалуй, пора к столу… С наслаждением впиваюсь в ломоть душистого хлеба, закидываю в рот кусочек сала и с хрустом перекусываю огурец.
Кажется, о своей мечте ещё не рассказывал. У каждого человека в душе есть райский сад, куда чужому нет доступа. Мечты и фантазии, которые помогают жить и не опускать руки, особенно когда хочется их на себя наложить. Высокой зарплату учителя я бы не назвал, но нам с Владом хватает.
Влад? Сын мой… Семь лет. Да. Счастливый возраст, в котором твёрдо знают, что папа ответит на все вопросы и выполнит любое, самое заветное желание. Жаль, мамы у Влада нет. Может, поэтому у меня маниакальное желание ради сына разбиться в лепёшку?
Задумали мы с ним заняться морем: подводная съёмка, затонувшие корабли, сокровища… а ещё удочки, рассвет и большая моторная лодка… как же без неё? Обязательно! Чтобы пахло рыбой и туманом. А спрятавшись в тихой бухте от непогоды, подвесить котелок над керогазом и говорить под шум прибоя и душистую ушицу.
Делаю осторожный глоток кофе и в упоительной неге откидываюсь на спинку кресла. Никогда не понимал людей, страдающих клаустрофобией. Уют – это когда со всех сторон железо или камень. Никто не ударит в спину, не плюнет в лицо, не толкнёт локтем…
Бедствие – это человек. И чем больше вокруг народу, тем сильнее головная боль.
Отвечая моим мыслям, коротко попискивает смартфон.
Подтверждаю соединение и вновь кусаю хлеб, не забывая о сале с картошкой. На экране Хитрый Лис неодобрительно хмурится, будто видит мою непритязательную трапезу.
– Расслабься, босс, – шамкаю набитым ртом, – это не говядина.
– Это ядерная грелка, Тичер, – мрачно говорит Админ, и я сразу понимаю, что он о моей странной находке. – Кто-то фарцует атомными теплостанциями.
Хлеб сырой глиной застревает в глотке. Сдерживая удушливый кашель, вливаю в себя едва остывший кофе.
– Вот-вот, – кивает Хитрый Лис, – я тоже чуть со стула не упал. Так что приступай к работе. А пока будешь вошкаться с грелками, я наведу справки о грузополучателе. При удачном раскладе отхватим куш, о котором не могли мечтать!
Я прикручиваю регулятор керогаза до упора и надеваю куртку. Но ты смотри, зараза, как наблатыкался на русском! «Вошкаться», «фарцует»… Может, никакой он не индус?
Самого бы сюда. Уж он бы повошкался-покрутился.
* * *
Что расклад неудачный, я понял через шесть часов, когда крепил погрузчик в нижнем боксе.
Основная работа была закончена: грелки стояли на третьем ярусе. Днища выпотрошенных ящиков покоились на своих местах. Стенки и крыши контейнеров с реакторами восстановлены, домкрат разобран и готов к транспортировке. Оставалось перебраться наверх и засыпать порожняк свинцом.
Отвратительный визг подсказал мне, что достоверность легенды о нерадивом стивидоре больше неактуальна: кто-то болгаркой резал найтовы.
Кажется, я уже говорил: судно-автомат… до этой минуты я был абсолютно уверен в своём одиночестве. Теперь же чьё-то упорство выворачивало душу: вой шлифмашинки, резонируя стенками пустых контейнеров, многократно усиливался, выдавливая из мозга слёзы. Я открыл рот и прижал к ушам ладони. Стало легче. Но ненамного… Через минуту болгарка умолкла. Застучал отбойный молоток.
«Нижние фитинги сбивают», – понял я и вернулся к прерванному занятию: не закрепив роклу сейчас, я мог забыть закрепить её после. А если крановщик неудачно подхватит ящик, незафиксированный погрузчик пробьёт стенку контейнера, как бумагу, и наделает бед, в том числе откроет моё присутствие… какая глупость! – труды идиота, который резал перемычки между контейнерами, делали моё присутствие очевидным.
Закончив возиться с растяжками, я поднялся в жилой бокс и опустил люк. Стало легче: стенки моего жилья обшиты пенополиуретаном, чтобы портовые сканеры не обнаружили живое существо на грузовой площадке. Незаконное пересечение границы, знаете ли. До двух лет за сам факт, эго если без отягощающих… Да.
Здесь было тише.
Вызвал Кинтана и доложил обстановку.
– Переключаю на спутник, – сказал Админ, – посмотрим, что у тебя делается.
Картинка из космоса казалась размытой – мешала дымка приближающегося шторма. Но основные фрагменты легко угадывались: огромное корыто с разноцветными коробками, рядом небольшое судно, судя по смещённой к носу надстройке – сейнер. Вертолёт, моторная лодка, пришвартованная к контейнеровозу, и чёрные точки людей, деловито снующих по верхнему ряду ящиков.
Необычное ощущение: изображение давал спутник, а шум я слышал сам, в натуре.
Вертолёт опустил стропы, люди закрепили крюки на фитингах, и через минуту контейнер полетел в море… белый бурун, фонтан брызг.
– Выбрасывают наши ящики со свинцом, – спокойно прокомментировал Кишан. – Грубая работа. Варвары.
В подтверждение его слов при подъёме очередного контейнера от соседнего ящика оторвался приличный лоскут жести. Из прорехи посыпались короба, вязанки вагонки, рулоны сверкающей ткани… Грабители неудачно разбили нижний болт, которым докеры прикрепили мой верхний контейнер к соседнему, и острый торец подхватил боковую стенку ящика.
– Каменки, пароделы, фольга теплоизоляции… – сказал Кишан и усмехнулся: – Девайс русской бани делают в Балтиморе.
Деформатор голоса подчеркнул издевательские нотки, а глаза Лиса плутовато блеснули. Мне это не понравилось:
– Откуда знаешь?
– Мне ли не знать… – надменно заявил Хитрый Лис и облизнулся. – Работа у меня такая.
Необходимость достойной отповеди убил низкий гул, от которого заныли зубы и перехватило дыхание.
– Это ещё что такое? – испуганно спросил я.
– Проверяют герметичность контейнеров, – пожал плечами Лис. – Акустический детектор, две штуки зелени, если без документов.
Мне стало неловко за свой испуг, и я поспешил сменить тему:
– Пилоты отстреливают тросы. Расточительство!
– Экономия, – возразил Хитрый Лис. – Топливо дороже тросов. Дешевле сбросить стропы, чем возиться с крюками. Наши верхние контейнеры со свинцом утопят, а свои, нижние, возьмут на буксир.
Мы несколько минут наблюдали за действиями авральной команды.
– Но зачем им это, Кишан? Турбоход ночью заходит в порт. Заплатить таможне за невнимательность – и не нужно рисковать здоровьем.
– Это же Россия, Тичер. С вашей таможней сложно разговаривать.
– Да! – Подумать только – я гордился своей таможней!
Мы такие. Неподкупные!
