Здесь генерал Соколов пообещал им свободное передвижение по острову, необременительные работы по обслуживанию нефтяной вышки и возможность бесплатно выписывать по каталогу лучших силиконовых кукол. Не трудно догадаться, что именно они выбрали, поэтому на острове Мартини в срочном порядке (одновременно со зданием колонии) возвели первую секцию тюрьмы, куда с большим удовольствием с обеих сторон были депортированы первые «титаники».
Встав на берегу, наш луноход опустил в жидкий метан щупы, передав пилоту информацию о текущем состоянии жидкости в озере: «Согласно полученным данным и компьютерным расчетам, состав жидкости в озере следующий: этан 79 %; пропан 8 %, метан 10 %. Кроме того, на данный момент Мартини содержит 3 % цианида водорода, и около 1 % бутена, бутана и ацетилена».
Запищала сигнализация, которая грубым женским голосом оповестила об опасности:
— «Система вашего лунохода рекомендует включить функцию повышенной защиты».
Пилот набрал на панели код, наш аппарат, заскрипев, покрылся дополнительными слоями металлической скорлупы, выбросил ласты, и, скатившись с берега, отправился в плавание. Мы проплыли небольшой крюк, в салоне завоняло серой.
Причалив к невзрачному берегу, состоящему из скальной породы вулканического происхождения, луноход заехал на него, убрал защитную скорлупу и любезно предоставил трап для выхода.
Мы спустились на твердую, словно отполированную почву, слегка поблескивающую в свете отблеска Сатурна.
— Смотри-ка, — слегка толкнул меня в бок Макс, — вон один сидит! Главное, в нашу сторону даже головы не повернул.
Действительно, неподалеку от нас на берегу, на большом валуне сидел человек в черно-красном спецкостюме заключенного, что делало его похожим на фантастического и зловещего арлекина.
Он, откинув «забрало» костюма, неподвижно смотрел на озеро и иногда ударял железным длинным молоточком по музыкальному инструменту в виде ряда каменных пластин.
«Цииин!» — плыл в густом воздухе длинный, тоскливый звук, по которому я определил, на чем же играл осужденный.
Это был один из самых оригинальных музыкальных инструментов Древнего Китая, именующийся (согласно извлекаемым звукам) «бяньцин».
По легенде, этот звук служил для отпугивания злых духов, так что он вполне подходил и для этого острова, и для ситуации вообще.
— Эй, ты! — крикнул ему Вован. — Комендант у себя? Человек медленно повернул голову и посмотрел на нас. Это был худой человек с длинной серебристой челкой, почти закрывавшей левую сторону лица, с очень белой, почти прозрачной кожей, и черным скрипичным ключом, вытатуированным на левой щеке.
Потом он снова отвернулся, и в воздухе опять раздалось тягучее «циииинннн».
— Ну и хамло! — возмущенно сказал Вован. — Да и «голубой», к тому же. Чего и ожидать от него?
— А ты откуда знаешь? — удивился я такой прозорливости.
— А чего тут знать? Скрипичный ключ — татуха гейская. Ну его, пошли коменданта сами поищем.
Однако тот уже сам спешил к нам навстречу, явно недовольный внеплановым визитом.
Мелкие и жесткие черты лица и глубоко посаженные темные глаза придавали ему сходство со злым и коварным зверьком.
Собственно, как выяснилось впоследствии, зэки и дали ему подобное прозвище — «Хорек».
Теперь Хорек стоял перед нами и пытался спровадить нас, что называется, несолоно хлебавши, но Вован пропускал все его отговорки мимо ушей.
— Генерал Соколов дал нам поручение. Проинспектировать состояние тюрьмы и выяснить у осужденных, нет ли жалоб и претензий.
Комендант щелкнул мелкими зубами.
— Сейчас у всех свободное время. Люди гуляют, отдыхают. Вы же сами видели, — комендант кивнул на одинокую фигуру «титаника», по-прежнему сидящего на камне.
— Мне один чел с нетрадиционной ориентацией — вовсе не показатель, — сурово отрезал Вован, и белки его глаз стали наливаться кровью, как у быка. — Ты ведешь нас внутрь или нам самим войти?
— Пожалуйста, пойдемте! — заюлил Хорек. — Я ведь не запрещаю ничего. Просто вы сами поймите, что здесь не санаторий. А заключенные — опасные рецидивисты, отбывающие срок за реальные преступления, поэтому…
— Да не трынди ты, — прервал его Вован и мы вошли на крытую территорию тюрьмы, во двор с плексигласовым куполом.
Надо сказать, свободное время заключенные проводили весьма странно.
Они маршировали дружным полосатым черно-красным строем по кругу мимо охранника и, поравнявшись с ним, с максимальной громкостью кричали: «Хай!»
Наше появление было замечено охранником не сразу, поэтому зэки успели прокричать свое «Хай!» раз восемь, а брови Вована угрожающе сдвинулись.
— Это твое «свободное время»? — спросил он у Хорька. Тот мгновенно подбежал к дежурному, и строй распался на отдельные кучки.
— А что? — огрызнулся Хорек. — Они сами так захотели.
— Ага. А ты чего не захотел тогда? — Вован засопел, и мы направились к ближайшей группе осужденных. — Здорово, «титаны»! Как дела, как жизнь?
Ответом нам были подозрительные взгляды и сдержанные ответы: «Все лучше, чем в петле-то!», «Да, уж лучше пусть поведут двое, чем понесут четверо», — и на этом диалог завершился.
Больше никакой полезной информации нам получить не удалось.
Хорек торжествовал.
— Что я говорил? Все у нас нормально! Скоро еще партия прибудет, начнем еще одну нефтяную вышку ставить. Так что вы наше время зря не занимайте.
— Угу. А это ты как объяснишь? — Вован достал из кармана пресловутый листок распечатанной жалобы и, старательно выговаривая строки, прочел вслух: «За последние три дня наш товарищ перенес два инсульта, затем — инфаркт. Из колонии приезжал хирург и ампутировал ему левую ногу, тромб чуть не убил его окончательно. Даже мы видим, что нога ампутирована крайне не профессионально. Лечение практически не оказывается, охранники говорят, что уже ему все равно ничего не поможет. У него постоянные боли, но обезболивающие уколы ставят не всегда. Когда Стивен стал просить ставить ему на ночь препараты, так как у него очень сильно все болит, комендант ответил: „Будешь жаловаться и кричать по ночам — вообще все отрежем“.
Сегодня с утра пришел комендант и сообщил, что завтра будут ампутировать вторую ногу. Стивен считает, что ногу еще можно спасти, и я прошу: „Помогите нашему брату“. Я добиваюсь обследования независимым специалистом: какова вероятность того, что он при таком состоянии здоровья сможет перенести эту операцию, а, главное, насколько она вообще необходима. Пытаюсь отсрочить ампутацию до тех пор, пока его не обследует независимый специалист, но боюсь не успеть». Ну, что скажешь?
