Максим Резниченко - Мертвый Город

Ознакомительная версия.

Я не вижу и не слышу, как Рыжий подходит ко мне и что-то говорит. У него виноватый вид. Он сам все прекрасно видел. Он видел, что мог остановить Катю, только руку протяни, но не сделал этого. Я знаю, что в этом нет его вины. Он оказался слишком подвержен влиянию твари в человеческом облике и совершенно не готов к такому исходу. Нет его вины в том, что Катя погибла. Как нет вины и Сони, рыдающей сейчас на груди у Клауса. Боюсь даже представить себе, какие эмоции она сейчас испытывает, какую вину берет на себя. Семен продолжает говорить мне о чем-то все с тем же виноватым видом, прося прощение за свои недавние резкие слова в мой адрес.

Я не вижу, как Клаус ищет мой взгляд, все время посматривая на карман моей разгрузки, в котором я спрятал око твари. Да, я помню, с каким садистским удовольствием вспарывал омерзительную плоть монстра, но на этом мои воспоминания и заканчиваются. Больше мой разум ничего не помнит. Или не хочет помнить.

Я не вижу и не слышу своих друзей. Я смотрю на тех, кто находится в этом помещении, кроме нас. Медленно, словно нехотя, их черты, тела, лица истончаются, будто растворяясь в воздухе. И в тот миг, когда призраки, оставив после себя лишь горькие воспоминания, исчезают окончательно, помещение вокруг нас как-то вдруг преображается. Пропадают свет, белые стены, черный пол. Вместо них – полуразрушенные, покрытые трещинами стены, зияющий несколькими провалами пол и неровный, местами обвалившийся потолок. Полуразрушенное помещение в полуразрушенном здании. И ни малейшего намека на дверь, закрывающую выход отсюда.

Привычная уже тишина вдруг исчезает, отступая под все нарастающими звуками. Завывает и свистит ветер, шелестит потревоженная им пыль и мелкий песок под ногами, слышны даже раскаты грома в низком небе. Если раньше нам казалось, что гроза абсолютно бесшумна, то сейчас, после вынужденной звуковой изоляции, мы слышим ее, хотя фиолетовые вспышки в угрюмых тучах гремят все же очень приглушенно.

После всего того, что мы видели, всего того, что нам было показано, остается странный и неприятный осадок на душе. Мне многое стало ясно. Во-первых, известно направление пути и даже, наверное, сама цель – две высотки на запад отсюда. Во-вторых, я увидел и запомнил лицо своего врага, того, кто должен умереть. В-третьих, теперь мне известна наибольшая угроза, поджидающая нас на улицах этого разрушенного города. Огромный змей, Страж, вышедший из-под контроля своего создателя и представляющий для нас воистину смертельную опасность. Хотя и неизвестно, как долго он будет находиться здесь, как долго он будет искать нас, ведь человек, его сотворивший, не смог в полном объеме провести с ним работу, и что твориться в сознании этого страшного создания одному Богу известно.

Как бы то ни было, но время не ждет.

– Не вините себя, вы ничего не могли сделать, – мне приходится обратиться к Соне и Семену, потому что они оба выглядят не лучшим образом для продолжения пути: у девушки до сих пор влажно блестят глаза, а парень стоит понуро, опустив взгляд. – Соберитесь. Нам еще предстоит выбраться из этого сна.

Соня печально кивает, но утирает слезы. Она глубоко вдыхает и выдыхает несколько раз, успокаивая дыхание и настраиваясь нужным образом для дальнейшего пути. Семен ничего не отвечает, но когда он поднимает голову, я не вижу на его лице такой привычной не то улыбки, не то ухмылки – парень серьезен и собран, как никогда.

– Пора в путь, – говорю я.

Я в последний раз проверяю состояние своей амуниции и, перехватив автомат поудобнее, шагаю прочь из этой комнаты, так много нам показавшей и так много у нас забравшей.

Мы идем по пыльным и темным коридорам, направляясь к лестнице. Временами, когда становится совсем темно, мы включаем фонари. А я думаю о том, в какой странной или, скорее, необычной ситуации находимся. С тех пор, как мы оказались в белой комнате, прошло немало времени, вряд ли меньше двух часов, но следует ли из этого, что эти два субъективных для нас часа действительно миновали? Ведь нельзя не принимать в расчет тот факт, что после всего показанного нам представления мы вернулись в тот момент объективного времени, с которого и начали этот своеобразный сеанс. Трудно сказать что-либо определенное, а заводить разговоры на эту тему с ребятами нет никакого желания – слишком неподходящее для этого время и место. Может быть, когда-нибудь потом… Признаться, раньше я никогда не пробовал работать со временем таким интересным образом, хотя, с другой стороны, время является такой же материей сна, как и все остальное, что его составляет. Так почему бы и нет? Когда-нибудь, возможно, я попробую этот фокус с изменением скорости его течения. Тем не менее, если даже не было никакой временной петли, если «кино», показанное нам, объективно заняло всё то время, что мы вынужденно потратили на его просмотр, то у меня в запасе должно оставаться еще несколько часов, прежде чем там, где находится мое физическое тело, наступит утро. Не хочу даже думать о том, что мы не сможем найти выход из этого мертвого города.

Без особых проблем мы достигаем лестницы. Темный колодец пустых и пыльных маршей встречает нас тоскливым сквозняком. Не спеша и соблюдая прежний порядок, мы спускаемся вниз, на первый этаж. Отпечатки ног на полу, оставленные ребятами, четко указывают нам путь, и совсем скоро мы снова оказываемся в огромной холле с полуразрушенной уже лестницей, ведущей на верхние этажи. Несколько минут мы напряженно вслушиваемся в звуки этого мертвого мира перед тем, как покинуть здание. Нам нужно вторая улица справа, именно по ней скрылся неизвестный в черном плаще, и именно она ведет в нужную нам сторону. Туда, где невидимые с нашей позиции, возвышаются два высотных здания. Туда, где в них упирается небесная круговерть.

Нам все-таки приходится выйти на открытое пространство, когда мы пересекаем площадь и добираемся до нужной нам улицы, но сразу же скрываемся за стенами ближайшего дома. Ветер ни на миг не прекращает свою заунывную песню, пыльным сквозняком продувая мертвые развалины насквозь. Фиолетовые тени от небесных всполохов, вспыхивающих то тут, то там в тучах, кажется, скользят по стенам, земле, придавая окружающему более чем странный вид.

Мы движемся вдоль улицы, не покидая прилегающих к ней зданий, перебираясь через оконные и сквозь дверные проемы, а иногда преодолевая и настоящие завалы. Несколько раз нам приходится выйти на саму улицу, когда обходных путей просто нет, но сразу возвращаемся в пусть и ненадежное, но укрытие от чужих глаз.

Ознакомительная версия.