И сейчас солнце поднялось слева от нас. Но если бы мы шли в направлении, где, как я считал, расположен океан, оно поднялось бы справа….
Сердце у меня упало— я понял, что мы заблудились.
Дуара, пристально следившая за моим лицом, догадалась, что дело неладно.
— Ты не знаешь, где находится море? — настойчиво обратилась она ко мне.
Я покачал головой:
— Нет.
— Значит, мы заблудились?
— Боюсь, что так. Мне очень жаль, Дуара. Я был уверен, что мы найдем «Софал» и ты будешь в безопасности. Это все из-за моей глупости и невежества.
— Не говори так. Никто бы не знал, куда идти в темноте, да еще в дождь. Возможно, мы в конце концов найдем море.
— Даже если мы сможем это сделать, боюсь, будет поздно…
— Ты думаешь, «Софал» отплывет?
— Конечно, есть и такая опасность. Но больше всего боюсь, что нас опять захватят тористы. Они наверняка бросятся туда, где схватили нас вчера. Они не такие уж дураки и понимают, что мы будем искать «Софал».
— Когда мы выйдем к океану, то сможем спрятаться на берегу, — предложила Дуара, — пока они не устанут искать и не вернутся в Капдор. И если «Софал» будет там, мы спасемся.
— А если его нет? Что ты знаешь о Нуболе? Не найдется ли здесь дружественного народа, который поможет нам вернуться в Вепайю?
Она покачала головой.
— Мне мало известно про Нубол, но то немногое, что помню, не обещает ничего хорошего. Эта малозаселенная страна простирается до Страбола, жаркой страны, где люди не могут жить. Там только звери и племена дикарей. А здесь лишь редкие поселения вдоль берега. Большинство захвачено и покорено тористами; да и другие, конечно, для нас будут не менее опасны, поскольку их жители всех чужаков считают врагами.
— Да, перспективы не блестящие, — признал я. — Но не надо отчаиваться. Что-нибудь придумаем.
— Если кто-нибудь и сможет это сделать, так только ты, — улыбнулась она.
Комплимент Дуары был мне сладок. За все время нашего знакомства она всего один раз сказала мне ласковые слова, да и то потом взяла их обратно.
— Я бы совершал чудеса, если бы ты любила меня, Дуара.
Она надменно выпрямилась.
— Ты не должен говорить так, — произнесла она с истинно королевской холодностью.
— Дуара, почему ты ненавидишь меня — человека, который тебя любит?
— Я не ненавижу тебя, — помолчав ответила она, — но ты не должен говорить о любви дочери джонга. Тебе необходимо это знать. Возможно, мы долго пробудем вместе, и потому помни, что я не должна слышать слова любви из уст ни одного мужчины. То, что мы просто говорим друг с другом, — уже преступление, но в сложившихся обстоятельствах нам не остается ничего иного, как нарушить закон и обычай. До того, как меня украли из дома джонга, никто, кроме членов нашей семьи, не говорил со мной, за исключением нескольких верных слуг отца. И до тех пор, пока мне не исполнится двадцать лет, это будет тяжким грехом для меня и преступлением для любого человека, который преступит древний закон королевских семей Амтора.
— Ты забыла, — напомнил я, — что один человек обращался к тебе в доме твоего отца.
— Бесстыжий негодяй, — отрезала она, — он должен был умереть за свое безрассудство.
— Однако ты никому не сказала о случившемся.
— Вот почему я так же виновата, как и ты, — ответила она, покраснев — Это постыдный секрет. Он останется со мной до самой смерти.
— Чудесное воспоминание, которое всегда будет поддерживать мои надежды! — воскликнул я.
— Фальшивые надежды, способные привести тебя к смерти, — промолвила она и добавила — Почему ты напоминаешь мне о том дне? Думая о нем, я невольно начинаю тебя ненавидеть. А я не хочу ненавидеть тебя.
— Это уже кое-что.
— Твое нахальство и твои надежды питаются из очень скудного источника.
— Кстати, о питании… Хорошо бы найти и какой-нибудь источник пищи для наших тел. Они не могут существовать на столь легкой диете, как надежда.
— В лесу может быть дичь, — она показала на лес, по направлению к которому мы двигались.
— Поглядим, а потом вернемся и будем искать океан, — сказал я.
Венерианский лес — замечательное зрелище. Растительность не слишком яркая — преобладают орхидеи, гелиотропы и фиалки, но стволы деревьев великолепны. Они окрашены в яркие цвета и часто так блестят, что кажутся лакированными.
Лес, к которому мы приблизились, состоял из мелких разновидностей деревьев, достигающих в высоту от двухсот до трехсот футов, и в диаметре от двадцати до тридцати футов. Здесь не было ни одного из тех колоссов с острова Вепайя, которые возносят свои вершины на высоту пяти тысяч футов и пронизывают нижний облачный слой, вечно укутывающий планету.
Внутри лес был освещен таинственным свечением, исходившим от почвы. Вот почему, в отличие от земных лесов в облачный день, он отнюдь не казался ни темным, ни мрачным. И все же в нем было что-то зловещее. Я не мог объяснить, почему и отчего возникало подобное ощущение.
— Мне не нравится это место, — произнесла Дуара, вздрагивая, — нет ни следов зверей, ни голосов птиц.
— Возможно, мы распугали всех, — предположил я.
— Не думаю. Скорее, здесь есть что-то другое, пугающее их.
Я пожал плечами.
— Тем не менее, нам надо найти пищу, — напомнил я и продолжал идти по зловещему и в то же время великолепному лесу, напоминавшему красивую, но злую женщину.
Несколько раз мне чудилось какое-то движение за стволами деревьев, когда же мы подходили ближе, там никого не было. По мере углубления в лес чувство надвигающейся угрозы становилось все сильней. Как будто что-то страшное таилось вокруг, готовое броситься из засады.
— Там! — внезапно прошептала Дуара, показав, — там что-то… вон за тем деревом. Я видела, как оно двигалось.
Что-то слева от нас привлекло мое внимание. Я быстро повернулся, какая-то тень скользнула за ствол большого дерева.
Дуара обернулась и воскликнула:
— Они вокруг нас!
— Ты можешь понять, что это такое?
— Мне показалось, я видела волосатую руку, но не уверена. Они быстро движутся, невозможно рассмотреть. О, давай вернемся! Это страшное место, я боюсь.
— Хорошо, — согласился я. — Так или иначе, не похоже, чтобы здесь можно было удачно поохотиться, а в конце концов, больше нам ничего и не надо.
Мы повернулись, чтобы вернуться по пройденному пути. Внезапно вокруг раздался хор хриплых голосов — получеловеческих, полузвериных, как рычание и рев животных, смешивающиеся с голосами людей. И сразу на нас со всех сторон набросилось из-за деревьев множество волосатых человекоподобных существ.
