Жаклин промолчала. Этот молодой человек обладал чрезвычайно располагающей внешностью, но то, что он говорил, было жутко. Откуда он так хорошо знает ее?
— Я хочу дать вам прочесть одну бумагу, — продолжал гражданин Клеман. — Просто ради ознакомления — ей не дан ход. После этого мы и проявили к вам некоторый интерес.
Он взял со стола сложенный вчетверо лист, протянул ей.
Жаклин молча углубилась в чтение.
Строчки наползали друг на друга, буквы были выведены кое-как, — видимо, автор был не слишком-то хорошо обучен грамоте.
Это был донос. Донос на нее, на Жаклин. Ее изобличали в речах, направленных против революции, в том, что она в своих предсказаниях неизменно говорит о скорой гибели республики. Даже двух этих пунктов, изложенных коряво и косноязычно, с лихвой хватило бы для эшафота.
— Прочли, гражданка? А теперь дайте сюда.
— Кто? Кто возвел эту напраслину? — Она развела руками и почти с мольбой посмотрела на молодого человека.
— Какая разница — недоброжелатели есть у каждого из нас. Возможно, этот человек позавидовал вашему богатству — не трудитесь отрицать, он может считать богатством то, что у вас есть крыша над головой. Возможно, вы случайно предсказали не то, что ему по нраву. Это без разницы — я показал вам это послание, чтобы выбросить его в камин. Прямо сейчас. Клеман, улыбнувшись, действительно подошел к едва теплившемуся камину и выкинул листок на угли.
— Важно, что с этого момента мы обратили внимание на некую гадалку Жаклин, — продолжал Жильбер Клеман, возвращаясь к столу. — И не просто так обратили. Впрочем, я уже давно следил за вами — поверьте, это совсем не сложно при определенных способностях.
— Что вам нужно от меня? — Жаклин смотрела на него окаменевшим взглядом. — Если вы хотите погубить…
— Мы хотим не погубить, а спасти, — настойчиво проговорил молодой человек. — Спасти — республику, революцию, то, что дорого нам — и, я очень на это рассчитываю, и вам. А для этого нам понадобится ваша помощь и некоторые способности. Эти… донесения вам больше не нужно писать. Хотя, для того, чтобы соблюсти некоторую видимость, напишете, пожалуй, еще два-три. Но нам необходимы совсем иные ваши способности. Да, должен вас предупредить — вы вправе отказаться, таково наше правило. И мы не станем преследовать вас.
Он с интересом посмотрел на гадалку, — как-то она отреагирует на такие речи.
— Прежде всего — кто такие вы? — спросила она, глядя в темные непроницаемые глаза гражданина Клемана. — И что мне предстоит сделать?
— Хорошие вопросы — коротко и по существу, — рассмеялся он. — Как я понимаю, гадание для вас — семейное дело? Неужели вам никогда ничего не говорили о нас? Впрочем, это вполне понятно…
Он замолчал, ненадолго задумавшись. Жаклин не представляла, чего ждать дальше. Она тоскливо посмотрела на дверь, ожидая, что в любое мгновение оттуда могли появиться жандармы.
— Если вы полагаете, что сейчас придут вас арестовывать, то вы неправы, — с легким упреком сказал гражданин Клеман, словно бы прочитав ее мысли. — Вам ровным счетом ничего здесь не угрожает.
— Но кто такие вы? О чем вы говорите, что мне должны были сообщить?
— Например, то, что люди с вашими способностями не остаются без контроля и руководства. Есть две организации — нет-нет, комитет спасения здесь не совсем ни при чем. — Он улыбнулся, предупреждая ее очередной вопрос. — Вам приходило в голову, что оборотни, вампиры, могущественные колдуны — это не только плод людских сказок? Не нужно искать здесь чего-то сверхъестественного — напротив, все это лишь проявление неких сил природы. Как и ваши способности.
Она ждала от него каких угодно фраз — о долге перед новорожденной республикой, о защите революции — да о чем угодно.
Но этот разговор привел Жаклин в полную растерянность.
— Итак, предположим, все они делятся на две категории — как, скажем, монархисты и сторонники республики среди людей, — продолжал Жильбер Клеман. — Одним нужно развитие человечества, другие этого очень не хотели. А потом среди тех, кто был за развитие, произошло то, что можно назвать предательством. Было решено, что революция в мире людей — его называют Оборотной Стороной, и вы позже поймете, почему, — это нечто, их совершенно не касающееся, более того — враждебное их планам. И эти предатели бежали отсюда — еще до всех бурь прошлого года. Бежали вместе со своими злейшими врагами! Но, как вы понимаете, далеко не все. Но мы ослаблены теперь, нам нужны новые силы, если угодно — новая кровь.
— Если вы говорите правду… — начала Жаклин.
— В этом вы убедитесь сами, — кивнул молодой человек. — Предатели решили, что вдали отсюда гарантированно останутся в живых. — Он вновь возвратился к своей речи, видимо, слишком долго складывалась она в его сознании. — Но они наказаны, жестоко наказаны. Именно мы проводим здесь те эксперименты, о которых они могли только мечтать.
— Но как же люди, которые гибнут сотнями? Я ведь знаю — многие из них ни в чем, совершенно ни в чем не виновны! — Жаклин прекрасно отдавала себе отчет в том, что если гражданин Клеман разыгрывает перед ней провокацию, то она уже осуждена среди тех самых невиновных.
— Это действительно так, — неожиданно согласился он. — Вместе с виновными гибнет и много невиновных. Притом все происходит как бы само собой. Мы пытаемся остановить это. И никаких результатов. Но у нас есть предположения, в чем тут дело… Возможно, именно ваша помощь позволит остановить зло.
Беседа становилась все более неожиданной.
— Я рекомендую вам вот что, — сказал молодой человек. — Сейчас вы пойдете домой и займетесь своими делами. При этом — хорошенько подумаете над всем, что я вам сказал. Примерно дня через три я буду ждать вас здесь… с вашим новым донесением. И мы очень обстоятельно поговорим обо всем — и о том, каковой нам видится ваша роль, и о том, как обстоят дела. Надеюсь, вы будете молчать о том, что увидите и услышите. Есть вещи, о которых даже самым патриотичным беднякам не следует слышать… Пока что не следует. Да, быть может, вас проводить?
— А что могут подумать… — Жаклин впервые за время бесед с ним улыбнулась — настолько эти слова были непохожи на пламенную революционную речь.
— На улицах довольно опасно. А отводить глаза вы пока что не научились, — пояснил он. — Вместе никто нас не заметит. По меньшей мере, не должны.
…Они вышли на площадь, и Жаклин, не удержавшись, показала на зловещий силуэт гильотины.
— Видите? Разве это не ваши прекрасные идеалы? «Национальная бритва», кто бы мог подумать!
— Если бы вы знали, как все болезненно и непросто, — тихо произнес Жильбер Клеман. — Если бы вы только об этом знали!
