толпой человека в наручниках дело безопасное, применения огнестрела совершенно не требующее.
На меня со всех сторон посыпались удары, но странно – боли я больше не ощущал! Возможно, это был эффект от бессильной ярости, мгновенно захлестнувшей меня… а может, что-то другое.
Я чувствовал, как мое тело сотрясается от ударов ногами, но это было очень второстепенное ощущение. Вместе с яростью, затопившей мое сознание, вместе со вкусом крови от разбитых губ в меня словно извне вливалась сила.
Безудержная.
Нереальная.
Раздувающая мои мышцы до размеров, какие мне и не снились!
Борги орали:
– На, тварь! Получи! Вот тебе, сволочь! – и за криками не слышали, как трещит на мне одежда, разрываемая стремительно набухающими мускулами, и не видели глазами, подернутыми кровавой пеленой ненависти, что происходит с моим телом…
А я вдруг понял, что стальные браслеты, врезавшиеся в мои запястья, вряд ли смогут теперь обездвижить мои руки. И рванулся изо всех своих новых сил, и почувствовал, как легко разорвались шарниры, соединяющие стальные браслеты.
И я начал двигаться – с легкостью и скоростью, которых мне не давал даже режим замедления времени. Перехватив бьющую ногу одной рукой, другой я легко сломал ее, словно спичку. Кого-то, вскакивая с земли, ударил кулаком в лицо, с удивлением отметив, как от моего удара у борга просто оторвалась нижняя челюсть и в веере кровавых брызг улетела куда-то за границу моего зрения.
Но мне было не до того, чтобы удивленно провожать взглядом оторвавшийся фрагмент чьей-то морды. Я просто отпустил ярость, переполнявшую меня, и сейчас, словно зритель со стороны, наблюдал, как мои руки, перевитые невообразимыми для меня мускулами, с фантастической скоростью рвут, калечат и убивают людей, столь неосмотрительно отправивших за спину оружие для того, чтобы без помех избивать лежачего пленника.
Надо отдать должное выучке боргов – те из них, кто не попал под мои первые удары, сориентировались мгновенно и отскочили назад, переводя оружие в боевое положение. Отскочить удалось примерно половине отряда, направить на меня стволы – двоим, остальных я вывел из строя раньше.
И эти двое начали стрелять. Одновременно. Один из автомата, второй – из «Печенега». Почти в упор.
Это было больно. Но, что удивительно, не настолько больно, как раньше. Мне доводилось ловить тушкой свинцовые «маслины», и я прекрасно помнил, как организм реагировал на удары пуль. Болевой шок, мгновенная слабость, ледяной пот на лице, спине, под мышками…
Сейчас ничего этого не было. Да, больно, как если неожиданно в темном подвале напороться на гвоздь-«сотку», забитый в стену. Стальная шляпка чувствительно вопьется в мясо, но пережить такое вполне можно, даже если таких гвоздей будет не один, а десяток. Или больше.
Если бы борги стреляли мне в голову, может, толку было бы больше. Но на стрессе человек старается просто попасть в наиболее простую мишень, потому красно-черные работали по груди и животу.
И это было их ошибкой.
Я, мощно оттолкнувшись ногами, прыгнул прямо на пулеметную очередь. Сбил стрелка с ног, вырвал пулемет из его рук, не обращая внимания на то, что автоматная очередь ковыряет мне бок, с размаху воткнул горячий ствол в рот борга, раззявленный в крике ужаса, ощутив руками, как сталь пробивает череп насквозь…
А вот выдернуть его с ходу не получилось – голова красно-черного застряла на стволе, словно я ее на гарпун насадил. Автоматчик же, профессионально быстро сменив магазин, начал стрелять снова – и мне ничего не оставалось, как, развернувшись вместе с трупом, болтающимся на пулемете, дать длинную очередь, разнеся автоматчику голову.
Все…
Я бросил «Печенег» и окинул взглядом поле боя. Трое боргов стонали и корчились, один, с переломанными ногами, пытался достать автомат, на котором он сам и лежал, но боль не давала ему это сделать. Остальные лежали неподвижно, изувеченные так, словно их рвала стая взбесившегося квазимяса.
Есть у меня одна черта характера, сформировавшаяся в Зоне. Когда со мной происходит что-то необычное, я не задаю себе вопросов из серии «как и почему так получилось?». Ответов я все равно не знаю, потому зачем мучить себя бесполезными словосочетаниями. Я в курсе, что в Зоне может произойти что угодно, и если в результате этого «что угодно» я остался жив, то расцениваю произошедшее как подарок судьбы, а дареным коням, как известно, в зубы не заглядывают.
Потому я просто закончил то, что должен делать любой вояка в подобной ситуации. Подобрал чей-то автомат, просунул потолстевший палец между скобой и спусковым крючком и тремя одиночными контрольными выстрелами прекратил мучения тяжелораненых. Оно, кстати, в две стороны работает. И человек уходит в Край вечной войны без лишних мучений, и сам от умирающего, которого пожалел, пулю в спину не получишь.
Совершив этот акт милосердия, я бросил автомат и подошел к рыжебородому, которому сломал его бычью шею примерно на второй секунде бойни. Здоровенный был бугай при жизни и наверняка не думал, что кто-то сумеет одним рывком свернуть ему башку набок, словно курице. При этом, что интересно, его козырные зеркальные очки совершенно не пострадали.
Зеркальные…
Я наклонился, снял их с лица мертвеца, вгляделся в отражение моего лица…
Ну да, конечно. Когда я дал Шахху напиться моей крови, он, помнится, сказал: «Зря ты это сделал, брат. Но, как говорят хомо, сделанного не воротишь». Не помню, чтобы Хащщ хоть раз назвал меня братом – думаю, потому, что я все-таки был не его породы.
А Шахх назвал. И теперь я понимаю, что не случайно. Получается, укус ктулху обладает теми же свойствами, что и у вампиров. Я много встречал в Зоне трупов, выпитых этими чудовищами Зоны, но ни разу не слышал о том, чтобы кто-то спасся после укуса ктулху. Теперь понятно почему – укушенный, но выживший сам становился самым ужасным монстром Зоны. Не знаю, как с обычными ктулху, но с редкими болотными это работает однозначно.
Теперь я знал это на собственном опыте, потому что из зеркальных линз очков на меня смотрели глаза без зрачков. И еще стало понятно, почему так чешется лицо, – оказывается, это нормальная реакция организма, когда твои верхние и нижние губы превращаются в щупальца. Пока короткие, с полпальца длиной, но думаю, что процесс их формирования на этом не остановится.
Я нашел взглядом «Печенег», валяющийся в луже крови его хозяина. Интересно, если поставить ствол под нижнюю челюсть и нажать на спуск, мозги вылетят вверх так же, как у человека? Или тело мгновенно регенерирует так же, как от ударов пуль, попавших в меня и не причинивших никакого
