Точнее, он не услышал звук — он воспринял его ступнями ног, в которые толкнулась дрогнувшая почва. И этот неведомый — и зловещий! — гул уловил только один Алексей: его товарищи спокойно шли вперед, и по их виду нельзя было сказать, что они встревожены.
Алексей глубоко вздохнул и помотал головой, прогоняя морок. Гул стих.
— Я в порядке, — ответил парень на вопросительный взгляд обернувшегося к нему Андрея, перехватил автомат и пошел следом за своими товарищами, стараясь поскорее забыть все с ним случившееся. «И что это за камень такой мне привиделся? — подумал он. — Правду говорил Артем — нехорошее здесь место». Об источнике подземного рокота Алексей не думал — он и представить себе не мог, что там, под пластами грунта, живет своей странной жизнью пришелец из вселенских бездн, копящий мощь и мстительную ярость…
* * *
Крик был жалобный, пронзительный, трепещущий. Кричала молодая женщина — судя по всему, попавшая в беду. А в какую беду могла попасть женщина в пустых и мертвых кварталах, где голодными крысами шныряли шайки лутеров, ополченцы хорошо знали, и поэтому вчетвером тут же метнулись к подъезду большого дома, из приоткрытого окна второго этажа которого донесся крик.
Влетев в подъезд, они побежали вверх по лестнице, грохоча ботинками по ступеням. Бойцы прекрасно сознавали, что мародеры, обладавшее звериным чутьем на опасность, запросто могут услышать шум и встретить ополченцев выстрелами, и все-таки бежали, а не подкрадывались, чтобы успеть спасти человека — они знали, что и как делают лутеры со своими жертвами-женщинами.
Им повезло — лестничные пролеты оставались пустынными, и ни из одной двери не высунулась небритая физиономия или автоматный ствол. Сержант распахнул незапертую дверь квартиры, откуда несся крик, — где она расположена, ополченцы сориентировались еще внизу, подбегая к подъезду, — и первым ворвался внутрь Алексей, Андрей и Артем — следом за ним, стараясь не отстать и приготовив оружие.
Крик тем временем захлебнулся — наверно, девушке зажали рот (о худшем варианте Алексей старался не думать). Миновав полутемную прихожую, заставленную мебелью и заваленную разбросанными вещами, четверка оказалась в большой комнате — и вовремя.
Что здесь происходило, было понятно с мимолетного взгляда (как стало понятно и то, почему лутеры не услышали приближение чистильщиков — слишком были увлечены своим гнусным делом). Посередине комнаты, на просторной кушетке — из тех, которые именуются «сексодромами», — отчаянно билась, выгибаясь дугой, полураздетая девушка; на ламинатном полу валялись клочья содранной с нее одежды. Девчонка сопротивлялась из последних сил, и развязка была уже близка — один мародер, одетый в замызганный армейский бушлат, сгреб мосластой пятерней тонкие руки девушки, заломив их за голову, и второй ладонью зажимал ей рот; другой лутер, в камуфляже, зажал под мышками ее голые ноги и возился со своими штанами, извлекая оттуда мужское хозяйство. Он повернул голову на шум — Алексей успел увидеть грязное лицо и выпученные глаза, — и тут же эта голова выбросила кровавую кляксу, густо замаравшую синие с золотом обои.
Сержант выстрелил с ходу (похоже, он ничуть не опасался задеть девушку). Алексей знал, что их командир — профессионал высокого класса, прошедший суровую и кровавую школу «горячих точек», но одно дело — слышать, и совсем другое — видеть своими глазами. Застреленный лутер повалился набок и сполз на пол, стукнувшись затылком о ламинат, но второй оказался проворным. Он не выстрелил, но в его руке, зажимавшей рот жертвы, вдруг появился нож, мгновенно зависший у самого горла девчонки.
— Клади зброю! — хрипло выкрикнул мародер. — А не то перережу этой сучонке горло, як куренку!
Андрей и Артем замерли, боясь сделать неосторожное движение; застыл и Алексей, слыша, как гулко колотится его собственное сердце.
— Не балуй, — примирительно произнес сержант. — Брось нож, придурок, тогда живым уйдешь.
— Клади, я сказал! — повторил лутер, прижимая блестящее лезвие к шее девушки.
Сержант медленно опустил автомат, держа его одной правой рукой. «Что он делает?» — подумал Алексей, и в это время ствол автомата командира патруля коротко плюнул огнем. Авдеенко выстрелил от бедра, навскидку, не целясь, но не промахнулся. На оскаленном лице лутера появился третий глаз — посередине лба, чуть выше двух его природных глаз, налитых кровью, — и мародер повалился навзничь, задрав кверху ноги в грязных сапогах. Девчонка вскинулась и сжалась в комок, тщетно пытаясь прикрыть наготу руками. Алексей заметил на ее шее тонкую красную царапину («Неужели этот гад успел полоснуть ее ножом?»), а потом вдруг поймал краем глаза какое-то шевеление в огромном, на полстены, зеркале.
Полированное стекло отразило фигуру еще одного мародера — вероятно, он предпочел сексуальным утехам грабеж богатой квартиры и был согласен встать последним в очередь на изнасилование. И этот третий лутер, тихо появившийся из соседней комнаты, уже поднимал помповое ружье, целясь в сержанта. Девушка, похоже, тоже его увидела, но крикнуть не смогла — после всего случившегося у нее перехватило горло.
Алексей не мог похвастаться высоким уровнем военной подготовки, не говоря уже о том, чтобы хоть как-то сравняться в этом деле с ветераном-сержантом, но в этот миг с ним что-то произошло, как будто он уже участвовал не в одной спецоперации. Он совершенно безошибочно определил, где именно стоит враг (а это не так просто, если ты видишь только отражение в зеркале), вскинул автомат и перечеркнул бандита короткой очередью, опередив его выстрел в командира. Грузное тело завалилось, лязгнуло упавшее ружье.
— Ну, молодец, книгочей, — одобрительно крякнул Семен, осмотрев труп. — Вот ведь зараза какая, бесшумно вылез, что твой призрак чернобыльский. Еще бы секунда, и залепил бы он сливу свинцовую в меня или вот в нее, — он кивнул на девчонку.
Девушка свернулась в клубок, обхватив руками плечи. Ее трясло, из расширенных глаз не ушел ужас — она явно опасалась неожиданных спасителей не меньше, чем лутеров.
— Не бойтесь, — негромко произнес Алексей, стараясь, чтобы его голос звучал как можно мягче. — Мы не причиним вам вреда.
— Срам прикрой, златовласка, — с напускной небрежностью добавил Артем, срывая с окна гардину и подавая ее девушке. Та молча дернула головой и торопливо завернулась в плотную ткань.
«Златовласка, — подумал Алексей, разглядывая спасенную, которой на вид было лет двадцать пять. — А ведь и верно: у тебя не волосы, а волна золотая… Красиво».
— А квартира-то богатая, — проговорил сержант, обводя взглядом антикварную мебель и многочисленные стеллажи с книгами. — Ну, и что же ты здесь делала, красавица, и вообще: кто ты такая есть?
