Ознакомительная версия.
О завершении отдыха меня известил таймер, выставленный на плазменной панели. Спустя двадцать минут панель отключилась сама, и я вскочил с кровати. Все посторонние мысли улетучились. Я был готов к бою.
Припрятав «Хамелеон» в неброскую черную сумку (с подобными обычно разгуливают моряки), я покинул номер. Спустившись в лифте в холл, я подошел к стойке портье и щелкнул по звонку. Тут же появился подвижный русый мальчик в голубой форме, но, завидев меня, скрылся, а через минуту вышел администратор.
— Для вас оставили автомобиль, — сообщил он. — Его сейчас подгонят к парадному входу.
— Благодарю, — сказал я.
На выходе меня и впрямь уже ждал синий «Рено», возле которого переминался с ноги на ногу мальчишка. Забрав у него ключи, я бросил ему две хрустящие свежие кредитки, отметив в памяти, что потом надо будет истребовать у Леопольда Груфмана компенсацию всех расходов, и залез в авто. Выставив, как учили, на панели автопилот, я нажал кнопку конечного пункта «пирс» и расслабился. Машина плавно тронулась с места, вырулила от гостиницы и через девять минут была на месте. Оставив крошку на паркинге пирса, я направился к катеру, возле которого толпился народ и сновали подозрительные качкообразные люди в черных костюмах, среди которых я еще издалека заприметил директора СБЗ. Меня никто не остановил. Дали беспрепятственно дойти до катера, хотя краем глаза я срезал человек восемнадцать-двадцать прикрытия. Снайперы на крышах близлежащих зданий. Подозрительные гражданские, делающие вид, что беззаботно слоняются по пирсу. Дамочка с коляской для двойни. Ну, скажите, что здоровой, с точки зрения психиатрии, мамаше делать с детьми на пирсе? Прогуливать их? Неподходящее место. Но СБЗ никогда не отличалась оригинальностью в вопросах маскировки. Еще когда они охотились на меня, в таких колясках в девяти случаях из десяти оказывался опытный стрелок с помповым ружьем, способный наделать в тебе пяток дырок прежде, чем ты успеешь чихнуть.
Не обращая внимания на Леопольда Груфмана, его окружение и два подъехавших к пирсу автомобиля, из которых появились Ванесса Грейвред, знакомая мне по парочке фильмов, и Иван Серпуховский, оперная звезда, с недавних пор певший на эстраде, я спустился в катер. Здесь меня встретил помощник капитана с внешностью морского пирата из шайки Флинта или Моргана. Он хмуро посмотрел на меня и буркнул:
— За мной.
Помощник капитана провел меня извилистыми коридорами в каюту на палубе, открыл дверь и впустил внутрь.
— Когда мы подплывем близко к берегу, я приду за вами. Будьте готовы, — консультировал меня помощник капитана. — Потом мы поднимемся на палубу. Вы в своем костюме за мной. Не беспокойтесь, я предупрежден. Дальше не отставайте от переговорщиков. Господин Груфман просил вам передать вот это.
Помощник капитана протянул мне крохотную пуговицу.
Я взял ее и с любопытством стал рассматривать.
— Это видеокамера. Вы должны прикрепить ее снаружи своего костюма. Она будет передавать через спутник изображение в Кризисный штаб.
— Они смогут ее засечь? — спросил я, продолжая вертеть пуговицу в ладони.
— Это практически невозможно, — ответил Пират.
Я спрятал пуговицу в карман куртки.
— Еще… — Пират замялся. — Груфман просил вам передать, чтобы вы ни в коем случае не вмешивались ни во что. На костюме, выданном вам, есть оружие. Но применять вам сегодня его строжайше запрещено. Ни во что не вмешиваться.
Помощник капитана изо всех сил постарался, чтобы в его голосе прозвучали грозные нотки. Но куда уж страшнее — с такой-то внешностью.
— Груфман просил вам сказать, что ваш костюм стоит бешеных денег и из-за какого-нибудь заложника рисковать секретной разработкой ни в коем случае нельзя.
Я поморщился. Я прекрасно понимал, что Груфман прав, но его расчетливый цинизм меня коробил.
Пират не произнес больше ни слова. Поклонился и вышел, оставив меня в каюте одного.
Я не стал дожидаться, пока помощник капитана соизволит за мной вернуться. Стоило ему закрыть за собой дверь, как я тут же распотрошил свою сумку, за двадцать секунд натянул на себя «Хамелеон», — недаром столько времени провел в тренировках, и выскользнул за дверь, одновременно активизируя программу костюма.
Слава богу, на пути мне никто не попался. Я представляю, какой переполох мог бы поднять служащий этой посудины, если бы увидел, как постепенно в воздухе растаяло человеческое существо. Причем последним пропала отнюдь не улыбка.
Когда мое тело стало абсолютно невидимым, я бросился на лестницу, по которой я спустился к каюте. Я надеялся догнать помощника капитана; проследовав за ним, я попал бы на капитанский мостик, где, по моим расчетам, скорее всего, и находились переговорщики, к которым я должен был прилипнуть, как березовый лист к спине распаренного банщика. Я старался ступать бесшумно, чтобы не пробудить любопытство и подозрительность встречающихся мне на пути людей. Стюарды с подносами, перескакивающие через ступеньки. Меня так и подмывало подставить кому-нибудь из них подножку. Почему-то невидимость пробуждала во мне детскую игривость.
На втором повороте лестницы я нагнал помощника капитана, который шел, ссутулившись, еле передвигая ноги. Он был похож на старика, разбитого геморроем и радикулитом. Ядовитая смесь. Я поморщился и пропустил тот момент, когда старый морской пират покинул лестницу и скрылся за поворотом. Безликим серым поворотом. Чертыхнувшись молча, я прибавил шагу и вновь нагнал помощника капитана, а через две минуты мы уже вошли на капитанский мостик. Первым — он, а я за ним, стараясь протиснуться между створками дверей, которые не улавливали мое приближение и тем самым не могли выдать мое инкогнито.
— Я должен был сейчас выступать в Нью-Йорке, а в результате прохлаждаюсь на этой дырявой посудине, которая несет меня на богом проклятый остров.
Иван Серпуховский, развалившись в кресле, размышлял вслух, уставившись бездонным взглядом в потолок.
— Капитан, вы не могли бы распорядиться, чтобы принесли кофе? — попросил Серпуховский.
Капитан — высокий седой мужчина с моложавым лицом — ткнул пальцем в кнопку на приборной доске, и через две минуты на капитанском мостике появился стюард с подносом в руках, на котором стояли четыре чашки дымящегося кофе. И вновь меня охватило искушение: подставить ногу, чтобы стюард споткнулся и выплеснул весь заказ на грудь Серпуховскому. Очень уж мне не нравился этот хлыщ. Но я не сделал этого. И остановил меня вовсе не здравый смысл, а нежелание провалить всю операцию. Вряд ли после горячего душа из кофе Серпуховский согласится наведаться в логово террористов. Я представляю, какие усилия пришлось затратить Груфману, чтобы уговорить звезду эстрады заглянуть на пару минут в Библиотеку. Любопытно, что ему наобещал Груфман?
Ознакомительная версия.
