прошлом, «Ирония судьбы, или с легким паром!», а в нем эпизод, когда один из героев пытался принять душ в одежде. Когда я это видел, мне всегда было жалко того человека, казалось, я физически ощущаю все неудобство и неловкость его положения. И вот – здрасьте! Я сам, да еще и с любимой женщиной, забираюсь в душевую, разодетый, как на парад.
До последнего момента казалось, вот-вот пискнет интерфейс, щелкнет дверной шлюз, войдут незнакомые люди в странных комбинезонах, кто-то вытянет руку с зажатым в кулаке устройством, и все оборвется. Но квартира осталась темной и тихой. Ванная комната пылала островом нестерпимого света. Горячим дождем сыпалась вода. Мы потоптались, неловко пристраиваясь друг к другу. Ана привычно обняла меня, я притянул ее ладонями, наклонил голову, чувствуя знакомый запах мокрых волос, и нырнул в память, как прыгнул за борт.
Далеко вспомнить не получалось. Громада планеты ощущалась отчетливо, но уже через несколько сотен метров все сливалось в мутный хаос, и вспомнить – разглядеть детали – было невозможно. А мне это очень важно – я не хочу рухнуть на мостовую с высоты десяти метров, прижимая к себе доверившуюся душу. Угадывалась ровная поверхность неширокой улицы неподалеку – как в хаосе леса угадывается заросшая просека. Я постарался вспомнить ее как можно лучше и прикрыл заветным символом.
Небольшой толчок – все-таки ошибся с высотой, – но мы устояли. Мягкий желтый свет уличных фонарей окутывал нас, замерших на самой середине неширокой улицы. Вода стекала теплым водопадом, собираясь в небольшую лужу под ногами. В голову лезла дурацкая мысль – надо было душ выключить. Яркий резкий свет обдал, заставив зажмуриться, – какая-то машина вывернула со двора и замерла, рисуя длинные тени наших фигур.
Мы торопливо сбежали на тротуар. Мимо проплыло лицо водителя с выпученными от удивления глазами. Тихо засмеялась Ана. Я не удержался и поцеловал ее мокрую щеку. Было хорошо и свободно. Мы были одни, и только от нас зависело наше будущее. Но вдалеке все еще угадывалась знакомая чугунная ограда, поддерживающая темные купы деревьев за ней, – надо было спешить. Я осмотрелся, и мы двинулись на восток. По моим расчетам, предстояло пройти около двенадцати километров. Рассчитывать на городской транспорт не приходилось – вся электроника, которую я смог рассмотреть, осталась лежать унылой кучкой на кухонном столе. Если учесть, что нам предстояло избегать крупных оживленных улиц, шагать надо было часа три. И это был самый рискованный момент. Я не сомневался, что наше исчезновение уже обнаружили, был уверен, что легко найдут, даже и без модулей – город был настоящим океаном из электронных глаз. Расчет был на то, что никто не знает, куда мы идем и зачем. Ну в самом деле, цели зачем-то движутся в Измайлово – я бы на месте наблюдателей и не стал препятствовать. Куда интересней понять, зачем беглецы туда отправились, с кем у них встреча, резидент какой страны поджидает их в темном переулке на дипломатическом транспорте?
Я настолько уверился в собственной фантазии, что даже удивился, когда на очередном перекрестке пустого ночного города нас окружили фары сразу трех автомобилей. Преследователи все делали быстро и грамотно – они заблокировали основные пути возможного движения, выпустили по несколько темных фигур из внутренностей внезапно появившегося транспорта и стремительно сжимали кольцо. Я еще стоял, рассматривая неожиданный спектакль, а супруга уже обняла меня за пояс и прижалась головой к моей груди. В последний момент мне показалось, что одна из фигур взмахнула рукой, – кажется, начала что-то говорить, я еще подумал – товарищ майор, но сознание уже нырнуло в окрестности прошлого, расчерченные быстро приближающимися силуэтами.
Опять толчок. Снова ошибся с высотой? Темный сквер. Или, может, небольшой парк. Вдали мелькнули огни, и мы, не говоря ни слова, устремились в противоположном направлении. Мягкая трава под ногами, редкий треск павших веточек сменились утоптанной тропинкой, а следом и длинной пустынной аллеей с редкими фонарями. Я замер, определился с направлением, и мы снова зашагали.
– Они нас скоро найдут?
– Думаю, уже нашли.
– И где они? – она повела рукой.
– Не знаю. Просто надеюсь, они сообразили, что отловить нас, как убежавших обитателей зоопарка, слишком сложно. – Я снова осмотрелся, вгляделся в уже начавшую подсыхать Ану. – Если я прав, они перестанут играться в догонялки и будут просто следить за тем, куда мы направляемся. А как определятся, встретят.
– Хочешь сказать, мы топаем прямо в ловушку?
– Ага.
– Чего «ага»? Что мы будем делать?
– Спокойно. Я дам вам парабеллум.
– Прекрати! Ты знаешь, что я не понимаю эти местные фразочки! – Ана шипела, как закипающий чайник.
– Ань, у нас есть запасной станковый пулемет!
Мы пересекли небольшую пустую улицу. Начался еще один сквер, но вдали уже переливался огнями живой, несмотря на позднее время, Московский проспект. Надо было определяться – рискнуть и двигаться по кратчайшему пути или заложить большой крюк?
– Пулемет – это козырь? Правильно?
– Правильно, правильно. – Я остановился. – Давай-ка еще раз сиганем? Не знаю, на сколько меня хватит, но пусть они думают, что я могу это делать сколько влезет. Заодно через дорогу перейдем в неположенном месте.
В этот раз прыжок вышел мягким и похожим на какой-то фокус: стояли себе в тени деревьев, впереди шипел колесами широченный поток – свет мигнул, и мы стоим на дорожке между вздымающихся в небо огромных корпусов, озаренные цветной подсветкой, а мерцающая река за спиной лишь угадывается тихим гулом. Одни. Так бы и прыгал до самой точки, если бы был уверен в себе, точнее, в запасе материи.
– Козырь – это я?
– Ты, – не стал я отпираться. – Хотя и не без моей помощи.
Мы, уже немного подсохшие, что беспокоило, двинулись по замысловато изогнутым тротуарам, крытым цветной мозаичной плиткой, мимо молчаливых громад небоскребов. Э-эх, погулять бы здесь днем!
– Ты хочешь, чтобы я их убила? – тихо и неожиданно спросила Ана.
– Нет. – Я сам чувствовал неуверенность в своих словах. – Это крайнее. Ты же можешь напугать, усыпить. Я не знаю. Не только же убивать!
– Ладно.
