стало понятно, что тот, кто пытается пройти к ним в спальню — женщина. Причём — недалёкая и слабая. Мужчина догадался бы приподнять створку ещё после первого раза. Сир Ватель позволил себе глянуть в сторону звука сквозь пушистую (Ему говорили!) ресницу. Есть!
На пороге чёрного проёма стоит фигура в чёрном платье до пят — точно женщина!
Но что это она…
О!
У неё — арбалет, и она целится в…
Тут уж не до рассусоливаний: сир Ватель мгновенно выхватил из-под подушки кинжал, рукоять которого давно сжимала его кисть, и почти без замаха метнул.
Тренировки не прошли даром: бросок оказался удачным.
Впрочем, как посмотреть: захрипевшая, и схватившаяся за хилую грудь худощавая женщина, постояв несколько секунд, завалилась на спину, стрела из арбалета ушла в потолок, и вреда ни королю, ни его фаворитке странной гостье нанести не удалось. Но!
Допросить труп явно не представляется возможным. Проклятье!
Остаётся надеяться, что хоть что-то ему даст выяснение, кто это тут выискался такой коварный. И подлый.
А самое главное — за каким …ем ему понадобилось убирать сира Вателя: короля, который, вроде, устраивает всех!
Сир Ватель не обольщался: он прекрасно понимал и знал, что является отнюдь не самым умным, или просто — хорошим, правителем. Но — опять-таки — но!
Он никогда ничьих интересов не ущемлял. Ну, старался, во всяком случае. К подданным и придворным относился вполне лояльно, и никого не репрессировал и не казнил. Желающих отомстить вроде, не должно быть. А то, что его Указы почти ничего нового не вносили в существующее законодательство и порядок вещей — это прекрасно. Он — консерватор. И всегда за Статус Кво. Ну, или хотя бы за то, чтоб в его Тарсии жилось не хуже, чем при деде и отце.
А вернее — при деде, а затем — при матери.
Потому что при отце все более-менее важные решения принимала его жена, урождённая Шталмайстер, сейчас почившая, хоть и не с миром, королева-мать. Которая и мужем вертела, как хотела, и двумя старшими братьями… И его, сира Вателя, хоть сколько-нибудь самостоятельного и долгого царствования уж точно не допустила бы. Считала, и почти в глаза говорила, что уж слишком сексуально озабоченный. И тупой.
Вероятно, доля истины в этом была. И весьма большая доля. Поэтому женившись, сир Ватель честно пытался вести добропорядочный образ жизни, и жене почти не изменял. Ну, хотя бы вначале… Это уж потом, когда с рождением сыновей и дочек его стали куда реже допускать к… Ну, словом, всё вернулось на круги своя, и ни одна фрейлина или камеристка снова не могла чувствовать себя спокойно в присутствии коронованного самца номер один…
Так что когда спустя пять лет правления сира Вателя королеву-мать отравил лорд Юркисс, сир Ватель формально приказал созвать Королевский суд, допросить свидетелей, провести дознание, и т. д. Но когда королева наконец отправилась в мир иной, приказал прекратить это безобразие, то бишь — дознание, и лорда Юркисса оправдать, в связи с полным отсутствием улик. Но он-то знал, что лорд прекрасно знает о том, что он знает, что тот оказал ему услугу. Фактически спас жизнь — иначе на троне Тарсии уже девять лет как восседал бы, чутко вслушиваясь в то, что шепчет жёсткий злобный голос из-за резной позолоченной спинки, сир Дерек.
От рывка его тела во время броска леди Рашель, разумеется, проснулась. Сонно потянулась гибким телом, очевидно, посчитав, что его Величество изволили просто дёрнуться во сне. Но заметив, что повелитель и любовник не спит, и не сводит глаз с чего-то в углу спальни, посмотрела туда и сама. Вздрогнула.
— Ох! Что случилось?! К-кто это?!
— Не нужно шуметь. — сир Ватель нежно прикрыл готовый заорать во весь голос чувственный ротик ладошкой, — Кто бы это ни был, нам он уже не угрожает.
— Как ты можешь так спокойно об этом говорить?! Ведь это… Это… Наверняка наёмный убийца! Подосланный к тебе этой гнидой — лордом Ю…
— Ч-ш-ш… — сир Ватель снова приложил ладошку к коралловым губкам. — Не нужно говорить вслух никаких имён. Во-первых, потому, что это может оказаться клеветой. А во-вторых — потому, что даже у самых прочных и надёжных с виду стен имеются, как мы имели случай убедиться, уши. А самое главное — у убийцы могут быть и сообщники. Вдруг они всё ещё там? — он кивнул на тёмный проём.
Дама, уже спустившая ноги с кровати, покивала. Под тонкой материей ночной рубашки по телу пробежала дрожь, и кожа покрылась мурашками. Сир Ватель руку со рта дамы и шеи убрал — а то уж слишком похоже было на то, что он хочет попытаться заставить замолчать свою любовницу любой ценой… Или уж — навсегда.
Но посмотрел в глаза дрожащей фаворитке сурово. Та поняла:
— Ладно, я… Не буду орать. Но и оставаться здесь страшно. Можно, я уйду к себе?
— Вот уж нет. Ты теперь будешь выполнять важнейшую миссию. Прикрывать мою задницу от тех «доброжелателей», кто попытается постучать, чтоб узнать, как мои дела, или войти через обычную дверь. Подойдёшь к ней, к двери, буде таковые заботливые лизоблюды найдутся. Так, чтоб тебя было слышно. И негромко скажешь, что его Величество изволит почивать после трудов постельных. Ну, или праведных — сама придумаешь, каких. И приказало его до завтрака не беспокоить. Понятно?
— Понятно-то оно понятно… Но ты-то что собираешься делать? — округлившиеся глаза смотрели на вставшего с постели и быстро натягивавшего штаны и кольчугу короля.
— Как — что? Должен же я выяснить, кто это тут у нас лежит убитый? И логичным представляется следующим шагом — избавиться от его докучливого трупа.
— Ты… Так спокойно об этом говоришь!
— Нет, милая моя. Не спокойно. На самом деле у меня было, конечно, несколько неприятных моментов. Особенно, когда я увидел направленный тебе в спину взведённый арбалет. Кончик стрелы ведь тоже мог быть отравлен — даже если б рука дрогнула, и эта тварь не попала бы в сердце, смерть всё равно угрожала. Но — не мне. Тебе.
Потому что я-то прекрасно понимаю, что сейчас «угоден» и удобен всем. И интриг против меня плести не будут.
Прекрасное лицо леди Маргарет снова побледнело. Но сейчас она сама успела прикрыть рот ладошками — крик не вырвался. Король кивнул:
— Отлично, милая моя. Теперь-то я уверен, что ты настороже. Вот и оставайся на вахте. Бди. Я скоро буду. Это тело — он небрежно махнул рукой, — тебе уже не навредит. Но! Советую вооружиться. Вон, — ещё один небрежный
