А в реале… дальше четырехсот метров мушка почти перекрывает ростовую цель. Тут главная задача, наверное, не стрельбы, а офицеру покомандовать и солдат приучить слушаться.
Ради интереса после первого такого занятия послал своего ефрейтора посчитать попадания в новенькие мишени. Одиннадцать процентов от сожженных патронов получилось… Ну и кто им доктор?
Ротный фельдфебель, дядька за сорок, с ходу меня озадачил:
— Где расписаться у тебя за расход патронов?
— Так еще стрельбы не кончились, — возразил я. — Закончатся — подсчитаем. Тогда и распишетесь.
— Ты мне вола не крути, старшой, — поправил фельдфебель мизинцем свои пышные усы с подусниками, которые были очень модными в прошлое царствование — король так ходил, Бисер предыдущий, и усмехнулся. — Считать он тут будет… Ты мне лишний ящик патронов в повозку положи, и я тебе подписываю чистую ведомость. Списывай потом, сколько тебе надо.
Посмотрел внимательно на мое недоумение и спросил:
— Ты новенький, что ли, здесь?
Я кивнул.
— Вот и учись у старших, как надо службу нести, — хохотнул он.
Когда эту же маршевую роту обкатали на преодолении проволочных заграждений, стало грустно.
Заграждение «в три кола» пехота, даже снабженная на каждый взвод большими ножницами для резки проволоки и без какого-либо поражающего огня со стороны «противника», преодолевала почти двадцать минут.
Лейтенант Щолич, на котором висела эта учебная программа, только изощренно ругался на местном языке.
Когда я захлопнул крышку часов и объявил, что его роты больше не существует, то пехотный командир ничтоже сумняшеся просто обвинил мою команду в моем лице, что она построила «нереальные в жизни препятствия».
На что мы переглянулись со Щоличем и, с апломбом заявив, что на первый раз они штурмовали как раз «учебные» заграждения, перевели их на участок, где проволока была натянута в пять рядов. И потребовали, чтобы сам ротный возглавил учебную атаку. Что самое удивительное, так это то, что пехотного капитана и это не проняло. И мне жутко стало жаль этих молодых жизнерадостных парней, участь которых состояла в том, чтобы не пережить первую в своей жизни атаку.
— Ускоряйте движение роты в атаке на препятствие, капитан, — мрачно выговорил ему Щолич. — Каждая лишняя минута — это двести выстрелов из пулемета по вашей роте.
Когда приехал из штаба проверяющий полковник принимать зачеты у маршевой роты, то пехотный капитан ему на нас нажаловался, что это специально его так изощренно гнобят на полигоне. Основным его аргументом было то, что без артподготовки пехота в атаку не ходит.
Наш капитан Многан спокойно пожал плечами и заявил в ответ на инсинуацию, что пушку и снаряды к ней он обеспечит — на складах это есть, только вот на полигоне нет постоянного артиллерийского расчета.
Полковник поспособствовал, отправил в город с приказом своего адъютанта, и на следующий день на полигон пригнали восемь канониров во главе с фейерверкером в качестве длительно прикомандированных в нашу часть. Очень недовольных такой ссылкой в лесную глушь.
Эллпе из своего хозяйства выделил трофейное орудие и телегу снарядов. Кстати, артиллеристов Многан сразу приписал к нему в хозяйство — по нахождению материальной части. И пусть он теперь за их дисциплину и отвечает. Фельдфебель упираться не стал и недолго думая закрепил за ними в своем хозяйстве холодный артсклад. Чтоб служба медом не казалась.
— Вот сейчас и проверим всё на условиях, приближенных к боевым, — удовлетворенно потер полковник ухоженными ладошками, как муха лапками перед обедом.
Меня как чертик дернул.
— Осмелюсь спросить, господин полковник, наступающую роту обстреливать из пулеметов мишенной команде также прикажете?
Тяжелый взгляд полковника меня просто ударил.
— Не умничайте, фельдфебель, без особого на то приказа.
Я и сократился.
Как и следовало ожидать, обстрел проволочных заграждений шрапнелью ничего не дал.
А впереди таких маршевых рот, для которых колючая проволока перед окопами становилась прочней крепостной стены, ожидалось на полигонную учебу много.
С этим надо было что-то делать. Но как устроен «Змей Горыныч», который применяется для преодоления такого заграждения в Российской армии, я не знал. Видел один раз из башни БТР его действие на учениях и впечатлился. За пять минут мы получили вполне сносный проход для бронетранспортеров всей мотострелковой роты в пяти рядах минированной колючей проволоки.
И совсем я не помнил, как такие заграждения проходили в моем мире в Первую мировую войну. Это вообще самая малоизвестная война для нашего населения. Наверное, оттого, что большевики ее тупо слили, завершив, по словам самого Ленина, «позорным и похабным» Брестским миром, предав в этой войне всех своих союзников буквально накануне общей победы.
Помнил только, что отравляющие газы не принесли желаемого эффекта.
Впрочем, как и первые танки.
Даже артиллерия крупных калибров оказалась бессильной против обороны с глубоко эшелонированной полевой фортификацией.
Сумели преодолеть такой позиционный тупик только ко Второй мировой войне созданием специальных штурмовых саперных частей и предельной концентрацией артиллерии на участке прорыва. Но опять-таки вначале была идея глубокой операции, и только потом стали считать потребные на нее ресурсы. А здесь пока все ресурсы усиления размазывают ровным слоем по фронту. Всем сестрам по серьгам, чтоб не обижались.
Поэтому, плюнув на лысины стратегов из генерального штаба, я по вечерам взялся за облегчение фронтового быта простого солдата.
Первым моим делом на ниве изобретательства стал проект нормальной ременно-плечевой системы по принципу старой советской — Y-образной. С дополнением второго патронного подсумка.
Затем облегчение ранца, для чего я предлагал толстую тяжелую кожу заменить плотным легким брезентом. Телячья шкура с шерстью на его крышке оставалась — она хорошо работала в дождь, отводя потоки воды от носимых вещей, не давая ранцу промокнуть. Даже собственноручно сшил образец. В качестве наглядного примера предельно тотальной экономии сшил также нормальный русский сидор, только с ремешками по бокам для шинельной скатки.
Предложил укоротить штык, как избыточно длинный и неудобный для разворота в окопах, и вместе с ножнами особой конструкции дать каждому солдату разборные ножницы для резки проволоки, по примеру штыка от автомата Калашникова. С той самой знаменитой квадратной дыркой. Потому как одни уставные кусачки на взвод — это заранее списать половину взвода в убитые.
