костюмы, — проворчал Платон и непонятно было, чем расстроен, тем, что костюм зажали или тем, что шансы мои резко просели в ноль, — Космос, не знаю, что сказать. Я читал спецификацию, там слепая зона есть небольшая с левой стороны.
— Платон, не парься. У меня только просьба будет одна, — я отдал ему «шмайсер», а потом и нож, — Чтобы со мной там не произошло, вы это… не пристрелите меня, хорошо?
Платон подвис, пытаясь осознать, смысл того, что я сейчас сказал, а я уже выпрыгнул на край газона.
«Хочу убивать... Прими меня... Я хочу убить...»
Я погружался. Вводил себя в состояние слияния с зовом. И очень надеялся, что теория Лу сработает. Что смогу слететь с катушек, и при этом смогу оставить себе контроль, благодаря близости к алмазу. Не знаю, что Дуглас увидел в моих глазах, но его шаг сбился. А бойца, который устанавливал в центре круга подставку для алмаза, как ветром сдуло.
— Космос, у тебя есть последнее желание? — ухмыльнулся Дуглас.
— Да, я заберу себе этот костюм, он мне нужнее, — последнюю часть фразы я произносил уже в прыжке.
Не затягивая разговор, я прыгнул, сделал обманное движение, ушел вбок и прыгнул снова, уже целя под щиток шлема.
«Убьююю…кхе-кхе…тьфу» — не сработало. Несмотря на кажущуюся медлительность, Дуглас не только пропустил мой удар, но и успел сместиться, обойти меня и так поддать скорости тяжелым ботинком, что я пропахал несколько метров, накушавшись травки.
Я кувырком разорвал дистанцию и стал кружить вокруг Дугласа, прислушиваясь к малейшему жужжанию поршней экзоскелета. Вместо ярости в сознание проникали первые ростки неуверенности. Теперь инициатива вместе с серией ударов пошла от него. Я блокировал первые два, будто с бетонным столбом сражался, и дальше уже только отступал.
Попытался контратаковать, пропустил его клешню над собой, рассчитывая поймать на противоходе и пробить по корпусу в сочленение восьмиугольников брони. Но не успел, поднырнул и рухнул от удара сверху. Сплюнул и пополз в сторону.
Дуглас забавлялся, поднял меня за шкирку и за ремень и отбросил в другую сторону газона. Догнал, пнул под ребра, не давая встать. Опять догнал, схватил одной рукой, а второй стал заводить зрителей, строя из себя гладиатора в Колизее. Отбил мою косую попытку атаки и снова отправил в полет по газону.
Дуглас настолько разошелся, настолько был уверен в своей победе, что отвернулся от меня и стал на повышенных тонах, что-то выговаривать Платону. Что-то в духе — ты следующий. А я пополз в сторону своей группы поддержки, мечтая, что сейчас объявят окончание раунда и будет перерыв.
— Лу, не выходит, — я сплюнул, заметив, что трава стала красной, — Я зову, зову, а в ответ тишина.
— Вижу, я молюсь… Возможно, ты не успел восстановиться после пещеры…
Молюсь, блять? Да ни в жизнь я против “экзо-призрака” не вышел бы на честный и, похоже, смертный бой, знай я, что ты не уверен.
Дуглас уже шел ко мне. Неспеша, наслаждаясь криками и свистами своих бойцов. Я встал, опершись на колено, смотрел на него, выискивая уязвимые места и тоже молился, но по-своему.
«Убиииваать! Я хочу крови... Я иду домой…»
Занавес.
Тяжелый красный занавес опустился перед глазами. Это не молитва и не бешенство, это обычная человеческая ярость и страх за близких. Я посмотрел на заплаканную сестру, проследил за ее парализованным взглядом, направленым не на меня, а на Дугласа. Еще мгновение назад он смотрел на Платона и целился двумя пальцами, делая вид, что у него в руке пистолет. А сейчас он перевел взгляд на толпу, усмехнулся, глядя на Мирного, и уставился на Катю. И начал поднимать руку с воображаемым пистолетом.
Занавес захлопнулся, и в следующую секунду я уже выкручивал эту руку, наслаждаясь скрипом шарниров, хрустом локтевого сустава и воплем Дугласа. Он ударил наотмашь левой рукой, а потом дернул искореженным доспехом так, что я отлетел в сторону.
«Убееей! Гооолооод…»
Зов пришел, заливая мраком мое сознание. Я почувствовал прилив сил, будто это мне подключили экзоскелет. Плечи, локти, колени, костяшки пальцев налились свинцом, я хрустнул шеей, изо рта раздалось что-то нечленораздельное и я оскалился. Я охотник, а передо мной жертва, которая наивно полагает, что это не так.
Где-то далеко послышался шепот Платона: Не стрелять! Я сказал, никому не стрелять!
Дуглас напал. Но так неуклюже, так медленно. Попытался ударить меня кулаком, я легко ушел в сторону и перебил очередной поршень в районе локтя. Рукав костюма заклинило, кулак Дугласа разжался. Я дернул, вывел руку на болевой прием и сломал ему запястье. Разбежался по выступам на броне и запрыгнул ему на спину, обхватив шлем. Стал крутить его в сторону и рычать в ответ на жужжание шарниров, старавшихся вернуть голову в прямое положение.
«Убееей…»
Дуглас хрипел, что-то пытался говорить, брызгая слюной. Тянулся ударить меня плашмя, сломанной рукой, но не мог ухватить. Потом попытался укусить, но маска на шлеме мешала. Он завалился на землю, стараясь придавить меня, но я выскользнул, обвил его ногами и стал давить еще сильнее. И еще, пока не услышал звук сдувающегося воздуха из поршней, щелчок и хруст шеи.
Но мне было этого мало. Я ударил по шлему. Один раз, второй, третий, сорвал треснувшую маску и стал бить кулаками. Сломал нос, продавил лицевую кость, порезался о раскрошившиеся зубы. С воплем отмахнулся, когда меня что-то попыталось остановить, дернув за плечо. Развернулся, чтобы найти обидчика, и заметил, что вокруг столько горячих тел. Они суетились, что-то кричали, но я слышал только стук биения их сердец.
«Убееей…»
Я уже был готов прыгнуть в толпу, как услышал звон колокольчиков. Несколько маленьких, хрустально звонких оттенков переливались, будто дразнясь. Я оглянулся на звук и увидел луч света, пробивающийся сквозь
