засада!.. А если этого предателя поймали на чем-то противозаконном, а потом стали шантажировать? Какие чувства он будет испытывать? Обреченность? Потерянность? Что-то еще? А если человеком двигали чисто финансовые мотивы с полной уверенностью в своей безнаказанности? А если присутствует ненависть к России? А если его обошли по службе, не оценив его «ну очень большой вклад» в общее дело? Предатель, мразь такая, в этом случае будет получать кайф от самого факта слива противнику своих коллег и агентов!
Сука! Одни вопросы и никаких ответов! А Ванюшу будить стыдно! Но ясно одно — необходимо искать некое чувственное отклонение от общестатистической нормы этих восьмерых офицеров.
И следующий час превратился для меня в тягучий и изматывающий калейдоскоп из обликов, их чувств, тайных желаний и страстей. Но двоих предполагаемых кандидатов из восьми на роль предателей я все-таки выделил…
— Царевич!..
Какие-то раздражающие дерганья…
— Царевич! Твою налево! Ты меня слышишь?..
В себя я приходил с огромным трудом — сознание набирало резкость очень медленно и неохотно, норовя провалиться обратно в такое сладкое состояние расслабляющего сна…
— Ляксандрыч, просыпайся! Мы приземлились в Берлине!
Берлин? Уже? А можно было лететь не так быстро?
— Все, Ваня, — пробормотал я, — уже не сплю.
— Точно? — голос колдуна был далек от оптимизма.
Собравшись, открыл глаза и сфокусировался на Кузьмине:
— Вот эти двое… — Я отодвинул верхний лист, чтобы две выписки из личных дел лежали рядом. — Но, скорее всего, тот, который справа от меня.
— Лешка, — Кузьмин смотрел на меня с нескрываемой тревогой, — ты же бледный — краше в гроб кладут! Ты зачем опять пуп рвал на ровном месте? — голос колдуна дрожал. — Мы же этих восьмерых часа за три с гарантией отработаем! Ты вообще самостоятельно передвигаться сможешь?
— Смогу, — заявил я.
И встал с кресла, умудрившись даже не завалиться на Ваню. Шаг в проход получился еще более уверенным, еще пара шагов, и все испортил поднявшийся со своего места возбужденный Нарышкин:
— Алексей Александрович, вам плохо? Самолет не переносите? Пакет дать? Вы не переживайте, уже в ангар заруливаем! Хотите, мы вас здесь оставим?
Сил что-то объяснять и препираться не было:
— Алексей Петрович, все в порядке! Просто накопилась хроническая усталость от недосыпа. Давайте уже начнем выполнять поставленную задачу. — И заставил себя улыбнуться: — Работаем, господа! Нас ждут великие дела!
Дипкурьеры улыбнулись в ответ, а Нарышкин быстро доложил, что в ангаре нас ждет микроавтобус «Фольксваген», а в качестве водителя всех наших разъездных машин по Берлину он привлек своего «надежного и проверенного» заместителя.
С облегчением усевшись на кресло, я мысленно согласился с озвученным выше мнением, что заместитель Нарышкина действительно был не при делах — судя по моим впечатлениям и данным из выписки, полковник являл собой довольно цельную личность не без здорового карьеризма и на роль предателя никак не подходил. Скорее наоборот, целеустремленность, аналитический ум и умение общаться с самыми разными людьми давали ему все шансы не только на продвижение по службе, но и на удовлетворение личных амбиций.
Как только один из дипкурьеров открыл люк, Кузьмин метнулся на выход, а вернулся минут через пять:
— Все с нашим драйвером чисто, господа офицеры! Грузимся! Алексей Александрович, где твой модный кепарь?
«Модный кепарь» с длинным козырьком, должный хоть как-то скрыть и мои седые волосы, и слишком узнаваемое лицо, нашелся довольно быстро, и мы, покинув салон и спустившись по трапу, загрузились в микроавтобус с наглухо тонированными стеклами. Не представляю, узнал ли меня полковник, но ничего, кроме «Приветствую!», мы от него не дождались. Щелкнул доводчик автоматической двери, и мы тронулись с места.
— Царевич, твою налево! — негромко забубнил Кузьмин, усевшийся рядом со мной. — Я же реально до Бутырки не доживу, если с тобой что-нибудь случится! Ты на хрена так в самолете напрягся? И сам сдохнуть хочешь, и меня за собой тянешь? А у меня же двое малолеток непристроенных подрастает! Жена блаженная, еще и зашуганная Канцелярией! Дочь-артистка, прости ее Господи! Давай уже, приходи в себя! И, как сам выразился, настраивайся на работу!
Очередные стенания Кузьмина я, натянув кепарь на глаза, пропустил мимо ушей и приготовился к представлению — меня очень интересовало, как колдун реализует сведенья о тех двух офицерах, на которых я ему указал. И колдун, закончив со своим монологом, меня не подвел:
— Так, — Ванюша пристальным взглядом смотрел на Нарышкина и Сидорова, — дружно сдаем мобильные телефоны. И левые тоже. Полковник, — он наклонился в проход, — тебя это тоже касается. — Когда команда была выполнена, Кузьмин продолжил: — Мы тут кое-что оперативно пробили по своим каналам, так что в приоритете у нас вот эти два пассажира. — Он открыл папку и показал генералу две выписки. — Соответственно, их будем проверять первыми.
Нарышкин кивнул и крикнул водителю:
— Сначала заедем к Винницкому.
Полковник вместо ответа изобразил пальцами знак «Ок», давая понять, что все понял, а я мысленно ухмыльнулся: Ванюша поступил весьма просто и элегантно, легализуя мою информацию — «мы кое-что оперативно пробили» должно было отлично вписаться в имидж всемогущей и непогрешимой Тайной канцелярии.
Аэропорт Тегель, расположенный всего в двенадцати километрах от центра Берлина, мы покинули без особых проблем и выехали на совершенно незагруженную по ночному времени трассу. Борясь с волнами накатывающей усталости, я буквально заставил себя смотреть в окно, «наслаждаясь» видами эстакад и бесконечных шумозащитных экранов, но вскоре мы оказались на припорошенных снегом обычных улочках, застроенных характерными для немецкой архитектуры домиками. Потом пейзаж сменился — мы заехали в какую-то промзону, попетляли между заброшенными строениями непонятного назначения и пересели с «Фольксвагена» на «Мерседес». С промзоны выехали совсем с другой стороны, и пейзаж изменился снова — ближе к центру Берлина превалировали многоэтажные дома и здания уже современной постройки.
— Алексей Александрович, — отвлек меня от созерцания видов Нарышкин, — можем построить маршрут так, чтобы проехать через Бранденбургские ворота. Простите, но к расположенному недалеко от ворот Рейхстагу приближаться не будем — слишком уж там много камер.
Я глянул в сторону Кузьмина, который, подумав пару секунд, кивнул.
— Конечно, Алексей Петрович, давайте проедем через ворота.
Генерал тут же пересел ближе к полковнику-водителю, и они негромко стали обсуждать изменения в маршруте.
* * *
— Понял, проедем через Бранденбургские ворота… — кивнул полковник, не отрывая взгляда от дороги. — Алексей,
