Конечная цель запланированной серии испытаний была сугубо практической. Доказав теорию, подтвердив ее на практике, военные получали решающее преимущество в грядущем, уже спланированном ими глобальном конфликте. Перемещая предметы при помощи тоннельной установки, научившись контролировать процесс, точно калибровать генератор, Вооруженные силы Советского Союза получали уникальное оружие превентивного удара. Обыкновенные не ядерные заряды, посланные через локальные пробои метрики, были способны уничтожить все известные пусковые точки противника, обезоружить его.
В тот момент никто не задумался над тем, что принесет подобное испытание Земле. Никого не волновало, что возникший пробой метрики пространства способен исказить гравитационное поле планеты, привести к колоссальным катастрофам, потрясти весь земной шар.
— Но, как я понимаю, эксперимент Драгомирова завершился локальной катастрофой на атомной станции?
— Да, — ответил Шепетов. — Мы предполагаем, что он вызвал перегрузку реактора, а это повлекло за собой известные события. Чудовищный провал стоил Драгомирову жизни. Опасаясь, что истинные причины техногенной катастрофы выплывут на свет, всю документацию по проекту тщательно уничтожили.
— Выходит — не всю? — мрачно предположил Хантер.
* * *
Шепетов вновь потянулся к стакану с водой.
— Сын профессора Драгомирова в 1986 году находился в Восточном Берлине, — сделав несколько глотков, продолжил генерал. — Он работал в одном из институтов ГДР и не подозревал, что хранит чудовищную тайну. Накануне трагических событий Руслан получил некий пакет от отца, переданный через знакомого сотрудника посольства. После катастрофы на атомной станции его почему-то не отозвали на родину, а через три года пала Берлинская стена, затем в 1991-м перестал существовать Советский Союз, многие тайны тогда оказались погребены под обломками великой социалистической державы. В лихих девяностых теряется след немногих выживших при испытаниях тоннельной установки. — Шепетов продолжал излагать события так, словно сам являлся их свидетелем. — Почти на двадцать лет из поля зрения исчезает Сливко, Драгомиров живет в Германии, занимается биокибернетикой, затем в 2010 году, когда мировой финансовый кризис начинает отступать, он открывает собственный бизнес: сначала частную клинику, где успешно проводит имплантации протезов, сращивая чипы, управляющие движением искусственных конечностей, с нервной системой человека. На всех имплантах он ставит клеймо «DRG», — начертанные на латинице начальные буквы своих фамилии, имени и отчества. Добившись впечатляющих результатов, получив известность, заработав достаточно денег, Драгомиров основывает центр биокибернетических технологий, коммерческим логотипом которого становятся все те же три буквы.
Хантер встал, нервно прошелся по узкому пространству информатория, затем, вернувшись к столу, молча налил себе и генералу водки.
— Что дальше? Какова судьба документов?
— Драгомиров хранил их в домашнем архиве. Истинного значения и ценности бумаг отца он не представлял. Относился к ним как к реликвии, пока по прошествии полувека ему не нанес визит профессор Сливко. Мы пока не знаем подробностей встречи, но ее факт удалось установить благодаря системам наблюдения и безопасности, внедренным сейчас повсеместно. Господин Сливко встречался с Русланом Геннадиевичем Драгомировым 23 апреля 2040-го, после чего спустя год научный мир узнал о теории гиперточки!
Нужно сказать, что фундаментальный труд Сливко не получил должного признания. Проще говоря, к теории не отнеслись серьезно, зачислив ее в разряд смелых околонаучных гипотез, что больно ударило по самолюбию пожилого профессора, рассчитывавшего как минимум на Нобелевскую премию.
— И он решил доказать всему миру, что прав? — Хантер пристально взглянул на Шепетова.
— К несчастью многих, — глухо ответил генерал. — Сливко остался единственным, кто точно знал месторасположение бункера и был уверен — причиной срыва эксперимента стала перегрузка реактора, питавшего тоннельную установку.
— Но атомная станция давно уже нефункциональна!
— Да, но технологии шагнули далеко вперед. Сейчас существуют накопители, способные дать необходимый минимум энергии для реанимации установки. Цель Сливко была куда скромнее амбиций Министерства обороны Советского Союза. Ему не требовалось перемещать в пространстве муляжи техники, достаточно было передать на расстояние хотя бы несколько граммов вещества, главное — основательно задокументировать проведенный опыт, представив научному миру неопровержимые доказательства своего триумфа.
— Но если так… что же спровоцировало Катастрофу?!
— Пока неизвестно. Возможно, оборудование машинного зала после длительного забвения сработало неадекватно, либо, после возникновения точечного пробоя метрики, в ход эксперимента вмешалась внешняя сила — мы сейчас не знаем.
— Драгомиров жив? Вы встречались с ним?
— К сожалению, его судьба неизвестна. Накануне Катастрофы он прибыл в Москву. Собирался вести переговоры в институте имени Курчатова о закупке новых источников питания, разработанных нашими учеными. Он бесследно исчез в момент первой пульсации, сформировавшей Пятизонье.
— Проклятье!… А его исследовательский центр?!
— Он продолжает работать. Кстати, источники питания потребовались Драгомирову для нового проекта. В последние годы Руслан Геннадиевич трудился над созданием первых в мире кибернетических организмов человекоподобного типа.
У командора вдруг резко закружилась голова.
Снова дали знать о себе скорги, угнездившиеся под черепной коробкой. В минуты предельного нервного напряжения он часто испытывал оглушающие приступы дурноты.
— Получается, это мы?! Мы сами создали Пятизонье?!
— Не мы, командор!
— Это не важно! — яростно выдохнул Хантер. — Мы, ЛЮДИ! Сначала я узнаю, что скорги — наше детище! Теперь Пятизонье и Узел! Я не понимаю, генерал! — Он тяжело посмотрел на Шепетова. — Если командованию все известно, то какую ценность представляют крохи знаний, добытые адептами Ордена?
— Ошибаешься, командор. Каждая крупица знаний сейчас бесценна! Проблема в том, что ситуация давно не в наших руках. Мы ничего не можем изменить! Включение тоннельной установки — всего лишь нажатие спускового крючка! Формирование устойчивых аномалий, возникновение Узла, появление пульсаций, перемещение вещества между пространствами уже превратились в стихийный процесс, неконтролируемый, не исчезающий со временем! Да, несколько чудовищных явлений сложились вместе, породив реальность отчужденных пространств. Да, мы — люди — стояли у истоков каждого из них! Но что в итоге? Мы оказались совершенно не готовы к взрывообразной эволюции наших машин, экспансии техноса, мы ничего не знаем о пространствах Узла. Драгомиров исчез. Сливко тоже. Ответов нет — есть кибернетические организмы с клеймом «DRG», внезапно появившиеся в Пустоши! Уже не мы, а технос выстраивает энергетические структуры подле древнего бункера и пытается реанимировать прототип тоннельной установки! Зачем? В какое пространство последняя пульсация унесла собранную техносом армию механоидов? Почему сталтехи с клеймом «DRG» пытались помешать этому? Я повторюсь — мы плетемся в хвосте событий! Армия не контролирует отчужденные пространства. Сталкеры, способные выжить тут, ненавидят армию! Мы создаем еще один замкнутый круг, а технос тем временем эволюционирует!
