По случаю встречи поехали ужинать в Эшеры, в знаменитый пещерный ресторан, куда так просто не попадешь и куда любят приезжать серьезные люди из Сочи, Гагр, даже Тбилиси.
Антон много говорил о делах окололитературных, и слушать его было интересно. От Воронцова же требовалось только кивать в нужных местах, говорить «а-а» и «ух ты!», задавать наводящие вопросы и изредка произносить тосты. Такое разделение труда, очевидно, устраивало обоих.
Следующие дни они тоже проводили вместе.
Все произошло как раз через неделю. С утра загорали на одном закрытом пляже в обществе двух московских поэтесс, которые, в отличие от Маяковского, были интересны не этим. А вечером сидели на балконе Антоновой дачи, дегустировали соломенно-желтое «Цоликаури» и густо-красную «Хванчкару» и любовались восходящей над морем луной. Как два утомленных жизнью самурая.
Может, из-за луны все и случилось.
— Помнишь, в Красном море мы говорили с тобой о моряках и космонавтах? — спросил Антон, глядя на серебристую дорожку на волнах, без всякой связи с предыдущим разговором.
— Вроде было что-то такое…
В том разговоре, одном из многих, что они вели на длинных ночных вахтах, Воронцов указал Антону, что его коллеги-журналисты зачастую переоценивают некоторые достоинства космонавтов, как реальных, так и условных.
«Не сказать дурного слова, ребята они хорошие, профессионалы, уважения заслуживают, однако слишком много превосходных степеней. И отнюдь не всегда по делу. А вот о моряках, напротив, стали забывать. Не то, что лет двадцать назад. А космонавтам, как ни крути, жить на свете проще. Их тщательно отбирают, годами тренируют в сурдо-, термо- и барокамерах, вертят на центрифугах, обклеивают датчиками, отрабатывают на каждый полет все мыслимые и немыслимые ситуации, сотни людей и компьютеров следят за каждым километром каждого витка… И это при том, что ничего такого уж страшного их там не подстерегает. Все по законам Кеплера, Ньютона и прочей небесной механики.
А у моряков? Знает, к примеру, широкая публика, что ежегодно без вести пропадают в морях сотни кораблей? Что до сих пор погоду и на сутки вперед угадать не всегда получается, а хороший шторм ломает сталь как картон, и тайфуну все едино: парусная джонка перед ним или атомный авианосец. И что помощь к тонущим приходит гораздо реже, чем показывают в приключенческих фильмах. А каково яхтсменам-одиночкам, идущим вокруг света? Вроде капитана Чичестера или Нокст-Джонса? Год в море на десятиметровой яхте без захода в порты, и случись что, ни одна душа на Земле не только не поможет, а и знать ничего не будет.
И по-прежнему в морях можно встретить самых натуральных пиратов.
Да, кстати, и управлять этим вот балкером в сорок тысяч тонн куда сложнее, чем спутником на орбите. У него радиус поворота — страшно сказать, сколько кабельтовых, да инерция… И если еще в шторм, да ночью, вблизи берегов, по ненадежным картам…
На военном флоте — свои прелести, даже в мирное время. Пришлось мне в этих как раз водах тралить израильские мины в порядке братской помощи. Удовольствие намного ниже среднего… А там, наверху, даже метеоритом за все годы освоения космического пространства ни в кого не попало…»
Такой вот примерно был у них тогда разговор.
— И ты по-прежнему считаешь, что хороший моряк ни в чем не уступит космонавту и всегда готов к любым неожиданностям? — спросил Антон.
— Разумеется. Если моряк действительно хороший. Я нашего брата не идеализирую, народ всякий случается. Но тут уж закон больших чисел работает. Моряков сотни тысяч, а космонавтов десятки… И критерии отбора совсем разные, сам понимаешь…
Потеряв интерес к теме, в которой все для него было ясно, Воронцов налил в бокалы еще вина, со вкусом потянулся, откинулся в плетеном кресле.
— Хорошо-то как, господи! Истинно — рай земной! Не дураки афонские монахи были. А вот кому здорово живется, так это вашему брату. Работа чистая, никаких тебе вахт четыре часа через восемь, никаких проблем с регистрами, пограничниками, таможней, с личным составом, грузоотправителями и грузополучателями. Сиди себе в Бомбее или там в Париже, раз в две недели дай информацию в газету, и привет…
— Твоими бы устами… — улыбнулся Антон.
— А то не так? Ну, упрощаю кое-что, само собой, однако не сравнить! И заработки опять же, гонорары… И харчи не те. Помнишь, чем нас последние недели кормили? Так тебе это раз в жизни, для экзотики, а нам… Да что говорить… Ты вот и недвижимостью владеешь… — Воронцов похлопал ладонью по перилам балкона.
— Что, нравится? Не отказался бы?
— Я бы, может, и не отказался…
— Могу посодействовать. Тут по-соседству как раз продается… Еще и лучше моей…
Воронцов с энтузиазмом согласился.
— Ну безусловно! Давно мечтаю. Составь протекцию. У меня там тысчонки три на книжке завалялись, да еще страховку скоро получу, вот за эту цену и сторгуй, а уж я отблагодарю…
Антон стал серьезен.
— Цена как раз не вопрос. Было б желание…
Воронцов взял со стола трубку, начал набивать. Ему сразу стало скучно. Слышал он уже такие разговоры. И даже не раз. И знал, чем они обычно кончаются. Как раз недавно прошла целая серия процессов над контрабандистами из плавсостава и руководящих чинов нескольких пароходств.
— Я как раз не это имел в виду, — понял его мысли Антон. — Никакого криминала. Ни валюты, ни наркотиков. Ты же все равно сейчас в отпуске, спешить некуда?
— Ну и?
— Не хочешь поучаствовать в одном эксперименте?
— В принципе — отчего бы и нет. А какого рода?
— Психологического. На поведение в нештатных ситуациях.
— Если это не больно да еще и на дачу заработать можно — запросто. Люблю всякие эксперименты…
— Можешь быть уверен. Совершенно необыкновенные впечатления, плюс гонорар по высшим ставкам…
— А если подробнее?
— Подробнее как раз нельзя. В том и суть. Так согласен?
Может быть, в другой обстановке и в другом настроении Воронцов отнесся бы к подобному предложению иначе, но тут все так сложилось, что он только пожал плечами.
— Если ты настаиваешь… Когда начнем?
— А чего тянуть? Сейчас и начнем…
Он вытащил из кармана синюю коробочку, вроде тех, в каких продают ювелирные изделия. Открыл ее и протянул Воронцову блестящую таблетку, около сантиметра в диаметре.
— Приложи позади левого уха. Вот сюда…
Таблетка прилипла, словно магнит к железу. Ощущение было несколько странное, но оно тут же прошло, и Воронцов перестал ее чувствовать. Даже потрогал рукой, чтобы убедиться, что таблетка на месте.
