– Желаю здравствовать! – получив причитающиеся ему деньги, водитель «жигуленка» сразу умчался, словно не хотел здесь и лишней минуты задерживаться.
– Нда-а, – пробурчал Синяков. – Пейзаж после битвы…
– Зато чужих глаз нет, – сказала Дашка, оглядываясь по сторонам. – Дарий, наверное, посторонних людей опасается.
– Здесь на каждой крыше посторонний сидеть может. И хорошо если с биноклем, а не со снайперской винтовкой. Прятаться надо в толпе, а не в чистом поле.
– Откуда только вы все знаете, – не без иронии заметила Дашка. – Не иначе как вместе со Шварценеггером в командос служили.
– Я вообще нигде не служил. Бог миловал. Но от жены и любовниц скрываться приходилось… Правда, давно это было. – В последний момент Синяков понял, что говорит лишнее, и попытался исправиться.
– Оно и видно, – надулась Дашка. – Вы уже и забыли, как за любовницами ухаживать полагается.
Прибыл пустой автобус тринадцатого маршрута, постоял немного с открытыми дверцами и укатил обратно в цивилизованный мир. Его изношенный дизель грохотал, как камнедробилка, а выхлопная труба дымила на манер паровоза.
Вот из этой-то дымовой завесы, словно злой арабский джинн, и возник Дарий верхом на своем знаменитом мотоцикле, шума которого они не различили за грохотом автобусного двигателя.
Откуда он появился здесь, оставалось загадкой, но только не со стороны города.
– Опаздываешь, – буркнул Синяков, но здороваться не стал, надеясь, что первым это сделает Дарий.
Однако и тот не считал вежливость за добродетель.
– Засунь свои часы знаешь куда… – ответил он, продолжая маневрировать на малой скорости. – Я за вами давно наблюдаю. На тачках разъезжаете, как порядочные.
Не глуша мотора, Дарий описывал вокруг них замысловатые петли, словно хищник, выискивающий брешь в обороне стада травоядных. Мотоцикл у него и впрямь был примечательный – облезлый горластый урод без номера, без брызговиков, без стоп-сигнала, зато с огромными никелированными дугами. Дашка на хамство брата пока никак не реагировала, зато Синяков, которому надо было вертеть головой и нюхать бензиновый чад, решил положить конец этому безобразию.
– Хватит дурака валять! – крикнул он. – Давай поговорим как люди.
– Давай, – согласился Дарий, но вместо того чтобы начать переговоры, вдруг вскинул мотоцикл на дыбы и, балансируя на заднем колесе, попер прямо на них.
– Ах ты, гад! – взвизгнула Дашка и взмахнула руками, словно разгоняя пыль.
Мотоцикл сразу заглох, клюнул носом и юзом пошел в сторону. Дарий, упираясь ногами в землю (что при его небольшом росте было не так уж и просто), чудом удержал равновесие.
– Ты что, стерва, делаешь! – набросился он на сестру. – Я ведь так и разбиться мог!
– Невелика потеря! – Дашка хотела вдобавок еще и врезать по переднему колесу, да не смогла, только ногой дрыгнула и болезненно поморщилась.
– Ага! – многозначительно произнес Дарий, переводя взгляд с сестры на Синякова. – А ну-ка, отвечай, зачем ты так с девчонкой поступил? Ей же еще и восемнадцати нет! Да я тебя даже по закону засадить могу!
– Заткнись! – прикрикнула на него Дашка. – Разошелся! О нравственности моей беспокоишься? А ты мне хоть раз за последнее время пирожное купил? По голове погладил? Заступился, когда меня на базаре всякие чурки лапали? Ты, скотина, даже возраста моего не знаешь. Мне восемнадцать еще в марте стукнуло. Ждала я тебя с подарками, да что-то не дождалась. Так одна и отпраздновала.
Спица в мотоциклетном колесе со звоном лопнула и закачалась из стороны в сторону, словно прилетевшая издали стрела.
– Все, сдаюсь! – Дарий вскинул свои руки-клешни. – Только не уродуй машину.
– Извиняйся! – приказала Дашка ледяным тоном.
– Извини, родная. Больше так не буду.
– Перед ним тоже извинись, – Дашка указала на Синякова.
– Извините, гражданин Синяков, – не стал упираться Дарий. – По глупости я. По дремучему своему невежеству. В консерватории не обучался. Пользуйся моей сестрой на здоровье, коли она не против. Дело полюбовное. Но только если она тебе что-нибудь по злобе отключит, как мне сейчас аккумулятор отключила, на себя пеняй. Я предупреждал.
– Где это ты так культурно выражаться научился? – усмехнулась Дашка.
– Наш город является городом высокой культуры, – охотно пояснил Дарий. – Про это на каждом столбе написано. Разве не замечала? Вот и стараюсь подтянуться до среднего уровня. Но до тебя, конечно, мне еще далеко.
– Давайте отставим шутки в сторону, – попросил Синяков, которому эта пикировка уже изрядно надоела. – Ты узнал что-нибудь о моем сыне?
– Кое-что узнал. – Дарий присел возле мотоцикла на корточки и стал ковыряться в проводке, демонстрируя тем самым полное пренебрежение как к Синякову, так и к его просьбам. – Дашка, имей совесть, машина ведь не виновата! А я уже извинился.
– С такими извинениями знаешь к кому обращаться? К белым медведям! Они их точно примут, – хмуро глянула Дашка на брата. – Да ладно, что с тебя взять. Пнем бесчувственным был, пнем и помрешь. А с твоим мотоциклом все в порядке. Только не заводи его сейчас, а то я оглохну.
– Я, между прочим, жду ответ. – Синяков переминался с ноги на ногу, проявляя явные признаки нетерпения. – Рассказывай.
– Зачем рассказывать… На, читай. – Дарий сунул руку во внутренний карман куртки. – Как говорится, лети с приветом, вернись с ответом.
Это был кусок грубой оберточной бумаги с неровно оборванными краями. Почерк, бесспорно, принадлежал Димке. Чересчур крупные и неровные буквы свидетельствовали о том, что писал он или в спешке, или при плохом освещении.
«Здравствуй, папа! Еще раз прости, что доставляю тебе столько хлопот. Очень хочется верить, что это письмо попадет в твои руки. О своем нынешнем житье-бытье писать не буду. Главное, что я жив и здоров. Надеюсь, когда-нибудь свидимся. Оставаться тебе здесь долго не надо. Возвращайся домой. Успокой мать, хоть вы с ней и разошлись. Если можно (слово «можно» было дважды подчеркнуто), раздобудь для меня кое-что. Только ничему не удивляйся. Я, например, вообще удивляться перестал. А нужно мне следующее. Несколько сушеных ящериц, любых. Если нет ящериц, сойдут и жабы. Потом, зубы зверей, кости которых найдены в лесу. Собака, лось или кабан – без разницы. Еще щучьи глаза. Ножки лесных пауков. Перья черной птицы, но только не вороны. Стружки от гроба. Святая вода, но если ее нет, то и не надо. Махорка, не сигареты, а именно махорка, желательно покрепче. Из растений еще – веточки рябины, полынь, укроп, чеснок. Говорят, все это можно купить на Таракановском рынке у бабок. Открыто такими вещами не торгуют, надо спрашивать. Хорошо бы еще расческу, которой расчесывали покойника, но ее достать очень трудно. Вот пока и все. Прощай. Твой Димка».
