…а потом картина сменилась. Алексей, в своем привычном сегодняшнем облике, шел по темному туннелю метро от станции «Контрактовая площадь» — точно так же, как месяц назад, только один, без товарищей. Он уже знал, что ждет его впереди, и поэтому ничуть не удивился, когда увидел нишу, открывшуюся перед ним тогда на краткий миг. Но теперь эта ниша была распахнута настежь, а возле того самого камня-жернова стоял кряжистый старик, седовласый и седобородый, в белом одеянии и с посохом в жилистой руке.
— Ну, здравствуй, отрок, — прогудел волхв (откуда-то Алексей совершенно точно знал, что это именно волхв, и никто иной). — Я тебя ждал.
— Я вообще-то не отрок, — пробормотал парень, — мне уже двадцать пять стукнуло.
— В твои лета в наше время мужчины были отцами семейств и опытными воинами, а вы до тридцати остаетесь отроками и отроковицами, — старик усмехнулся. — Ну да ладно, не об том речь. Слушай меня, младень.
Речь волхва была размеренно-четкой, слова падали каплями литого металла. Алексей слушал, и в сознании его складывалась мозаика. Небесные камни, пришелец из космических бездн, сумрачные сектанты-изоляционисты, вознамерившиеся отсечь Землю от контакта со вселенским разумом, чтобы самим безраздельно править всей планетой, чернобыльская катастрофа и загадочный спекшийся кристалл под четвертым энергоблоком — все части этой мозаики составляли единое целое, удивительным образом совпадавшее с тем, что рассказывала ему Полина, прочитавшая пятый том «Записок» Григоровича-Барского.
— Дремлющее чудище набирается сил, — закончил старик, — и скоро грянет день его гнева.
Словно в подтверждение его слов, из-под земли донесся уже знакомый Алексею гул.
— Слышишь? — тревожно спросил волхв.
— Слышу…
— Заточенный пробуждается, и когда он проснется…
— То что?
— Представь, что здесь заработает огнедышащая гора или взорвется одна из тех бомб, которыми человечество играет вот уже шесть десятков лет. На месте твоего города останется только горячий пепел — уходя домой, Заточенный громко хлопнет дверью. А избежать этого можно только одним способом: разрушить кристалл под аварийным энергоблоком.
— И тогда этот неуязвимый умрет? Этот кристалл вроде яйца Кощея Бессмертного — разбей яйцо, сломай иглу, верно?
— Не так, — старик покачал головой. — Чудище не умрет, но без кристалла, рожденного в атомном огне, оно не сможет порвать оковы и вернуться в свои бездны, попутно погубив твой город. Заточенный опирается на оба камня: и на чернобыльский кристалл, и на этот вот диск, — волхв указал посохом на «жернов», — и пока они оба целы, катастрофа неминуема. А если разбить кристалл под саркофагом, чудище снова впадет в спячку, а там, глядишь, люди создадут оружие, способное поразить бестелесную тварь, и покончат с пришельцем.
— Подождите, вы сказали «опирается на оба камня» — значит, необязательно ломать кристалл под ЧАЭС, достаточно подорвать вот эту блямбу?
— Этого мало. Небесный камень вспомогательный, главную роль играет кристалл под разрушенным реактором. Да, без небесного камня возможностей у Заточенного будет куда меньше, но кристалл — это для него основное.
— А вы сами не можете это сделать? Разломать этот чертов кристалл?
— Не могу, — в голосе волхва прозвучала горечь. — Мы, волхвы, вне вашего времени и пространства — мы можем только подсказать, а делать вам придется самим. Потомок князей киевских спас свою Реальность, сделав свой выбор, а в этой Реальности выбор за тобой, воин.
— Воин? — недоуменно переспросил Алексей.
— Ты был воином в своих прежних перерождениях, и это уже навсегда.
— Но почему я? Разве здесь нет других воинов, более умелых? Я и автомат-то толком держать научился совсем недавно!
— Здесь, — старик подчеркнул это слово, — нет никого, кто справится с этим делом лучше тебя. А искать устойчивого бойца где-то еще уже нет времени — день гнева близится. Поэтому-то я тебя и позвал.
— Устойчивого бойца? Что это значит?
— Заточенный бросит Черный Зов. Против этого зова мало кто может устоять, а ты — ты сможешь. Если, конечно, постараешься и не струсишь.
— Черный Зов? А что это такое?
— Узнаешь. Я сказал тебе все, что мог сказать. Теперь слово за тобой, воин, — делай свой выбор…
…Алексей открыл глаза, не понимая, спит он или уже проснулся. Рядом с ним спала прильнувшая к нему Полина, ее теплое дыхание касалось щеки парня. Алексей осторожно высвободился из объятий молодой жены — она не проснулась, только сонно пробормотала что-то невнятное, — встал и подошел к окну, за которым лежал тревожный ночной Киев. Где-то коротко простучала автоматная очередь, а потом вдруг раздался далекий заунывный вой. Алексей вздрогнул и зябко поежился. Он понял, что сработала обычная сирена (скорее всего, случайно), но на краткий миг ему показалось, что это злобно воет затаившееся под городом чудовище, предвкушая час отмщения.
«Что это было? — думал Алексей, вглядываясь в темноту за окном. — Сон? Нет, таких реальных снов не бывает — я помню все, до мельчайших подробностей! Я помню интонации голоса волхва, помню каждое его слово, помню рунный рисунок на каменном диске, помню холодный блеск металла рельсов в туннеле метро… Нет, это был не сон, а что-то непонятное и необъяснимое. Но самое главное — все, о чем рассказывала Полина, подтвердилось во всей своей жуткой реальности. Под городом действительно таится очень опасная тварь — гибрид Змея Горыныча и Соловья-разбойника, испускающего черный зов, — прилетевшая черт знает откуда и грозящая гибелью Киеву. И я от этого не могу отмахнуться, не имею права: кристалл под четвертым энергоблоком ведь и в самом деле существует…»
Он отвернулся от окна и посмотрел на Полину. Она спала, спала тихо и безмятежно, чуть приоткрыв губы, припухшие от его поцелуев, и расстелив по подушке свои золотистые волосы, в которых запутался лунный свет. Алексей смотрел на жену и чувствовал, как в нем вызревает решение — такое, которое должен принять мужчина и воин.
«Я сделал свой выбор», — подумал он.
Строения АЭС были хорошо видны — до них, казалось, рукой подать, хотя Алексей знал, что это впечатление обманчиво. До мертвых энергоблоков еще идти и идти — здесь, в Сердце Зоны, атмосфера выкидывала странные фокусы, скрадывая расстояние или, наоборот, отдаляя близкие объекты. И дело не только в том, что до серых бетонных коробок не один километр — эти вроде бы безобидные километры куда сложнее любой самой замысловатой полосы препятствий. А пройти это полосу можно только с первой попытки: второй не будет, потому что любая ошибка здесь имеет слишком высокую цену — жизнь.
