Но у Дедовска я снова вышел к станции. И, к моей радости, там стоял вполне исправный мотовоз. Я, правда, два дня искал соляр для него, да только он оказался таким протухшим, что и чудо-таблетки для топлива едва подействовали. Но благодаря моим усилиям мотовоз всё же закашлял своим мотором, как старичок, и я понял, что долго он не протянет.
Однако мне и не нужно было долго. Мне нужно было доехать до Москвы.
Так я и добрался до станции Ленинградская Рижского направления. Тут встал вопрос, как забираться под землю. Депо «Сокола» имело гейт с платформой Подмосковная, что была дальше за мостом. Судя по всему, она была справа от меня, но как проехать туда на мотовозе, было непонятно.
Мост был цел, однако на пути рухнул наземный пешеходный переход, а эти огромные куски бетона мотовоз точно не сдвинет с места. Близок был локоть, то есть тоннель, да не укусишь. А можно было сойти и со своим нехитрым скарбом попытаться пройти на «Войковскую», но там могли до сих пор воевать с анархистами. Вот только что там сейчас творится, на «Войковской», было совершенно непонятно. За год всё могло измениться и там, и на «Соколе».
Можно было пройти по улице Царёва до вентшахт или поверху до НПО «Алмаз», где из гигантских бомбоубежищ под ним были проходы к «Соколу», как раз в консервные цехи свиной фабрики. Но с людьми из «Алмаза» нужно было держать ухо востро, они не жаловали людей с агрокультурных и свиноводческих станций.
Технари, к чужакам они относились неважно. Да и непонятно, действовали ли наши пароли у них. Куда проще шарахнуть очередью по лезущей к тебе фигуре, а то и просто проигнорировать условный стук в малые гермоворота. И тут я решил, что поступлю проще, ещё один вход в метро был со стороны убежищ авиаторов, он располагался на территории завода имени Микояна.
Туда я и отправился, потея под своим тяжёлым рюкзаком. Я специально сделал две ходки и оборудовал тайник прямо на проходной завода. Там стояли точно такие же турникеты, как и на заводе «Знамя труда». Я снял с одного из них крышку и аккуратно упаковал ящик с чудо-таблетками для дизтоплива, монитор мутаций и прочую точную науку покойного Математика. Мне хотелось верить, что он покойник, хотя я помнил, как начальник станции «Сокол» говорил, что надо отличать покойников от беспокойников. Почему-то мне казалось, что Математик вполне мог стать таким беспокойником. Я оставил себе только его гроссбух и жёсткие диски с фотокамер с информацией о полёте и картами. С ними не жалко было расстаться, выдав за результат нашего путешествия.
Заночевав прямо в пустынном здании завода, я нашёл бомбоубежище и обнаружил, что его дверь открывается стандартным кодом. Давным-давно несколько наших станций договорились, что на механических замках будет выставлен один и тот же код, чтобы застигнутый опасностью человек из экспедиций наверх мог вернуться не через свою станцию, а через дружественную.
Это никому не пригодилось, участники обеих экспедиций сгинули без следа, но код из моей головы случайно не выветрился. А забудь я его, не беда. В гроссбухе Математика, книге тайн нашей подземки, я нашёл и его, этот код, и многие другие любопытные цифры.
И вот я ступил на длинную лестницу, сразу обдавшую меня знакомым запахом подземелья. Это был свой, московский запах, не похожий на запахи питерского метро. Ещё долго я блуждал по коридорам, шёл мимо дверей, за которыми, несомненно, были люди, потому что оттуда слышались шорохи и постукивания. Явно дозорные за ними бежали к глазкам, чтобы посмотреть, кто это там бредёт по зоне отчуждения.
В какой-то момент, когда я упёрся в очередную гермодверь, рядом ожил интерком и довольно хамски спросил у меня, что я за чудак. Весьма странный вопрос со стороны маленькой железной решётки в стене. Но я честно ответил:
— Электромонтажные работы, станция «Сокол».
При этом я ни хрена не врал, я даже не назвал себя электриком, потому что электриком я был в прежней жизни. Вовсе я не был уверен, что сейчас являюсь электриком.
За дверью совещались. Сразу было понятно, что там совещаются.
— Позвать лётчика? — спросил кто-то.
«Хе-хе, вот ещё один лётчик, прямо под боком. Только этого мне и не хватало», подумал я, но за дверью нажали на что-то с ощутимым скрежетом и открыли мне вход в узкий обходной коридор.
Я прошёл по нему, попал в нужный тоннель и двинулся к границе «Сокола».
А мне безразлично, просил бы ты али нет, я по пятницам не подаю. Жеглов снова ударил, но на этот раз довольно сильно, и бил он поперек стола с левой руки и, вкатив крученый шар, довольно засмеялся: Очень глубоко смири свою душу, ибо будущее человека тлен…
Братья Вайнеры. Эра милосердия
Я прошёл посты, воспользовавшись старым известным паролем. Меня не постигла участь подчинённых Математика, по которым сразу врезали из автоматов. Чувствовалось, что всюду какой-то новый порядок. А присмотревшись, я увидел глазки телекамер меня пасли метров сто, пока я шёл по тоннелю.
Начальник на «Соколе» был прежний. Правильный был начальник, да и кто мог сменить Бутова? Не было такого человека.
Когда меня провели к нему, я понял, что он меня не узнаёт. Ну да, я облысел и потерял вес, иссох, но не так уж сильно постарел. Однако как-то это всё сработало вместе: и облысение, и то, что я стал худ, но ещё я понял, что меня не узнают оттого, что у меня другой цвет лица, я загорел. Загоревшей кожи тут быть не могло, и я в их глазах был не просто чужаком, а уродом. Меня не узнавали, принимая за жителя верхнего мира, и обращались со мной как с мертвецом, случайно вышедшим из царства мёртвых. Правда, несколько раз меня приняли за Владимира Павловича. И я понимал, почему: фуражка и китель делали своё дело. Их помнили, а людей, год назад исчезнувших со станции, нет. Одним словом, я был не я, и положение моё было сомнительно. Я был не очень опасен, но вместе с тем неприятен. Я нарушал стройную картину мира.
И всё потому, что сообщил им, что там, наверху, есть жизнь не хуже их собственной. Пожалуй, и без меня все догадывались, что люди наверху есть, должны быть, но, когда приходит свидетель, всем становится неприятно оттого, что теперь новость нужно встроить в свою жизнь.
Но и начальник «Сокола» меня удивил, поведав слух о том, что где-то на Юго-Западе поймали позывные Петербурга. Однако это были только слухи, а со мной были несколько терабайт информации о маршруте, карты и главное личный опыт. Бутов, и это было видно по его лицу, понимал, что к нему в руки попало сокровище и надо решить, как им распорядиться. Промолчать и постараться выдоить из меня всё самому или раззвонить про моё появление дальше по цепочке людям ганзы и прочим заинтересованным персонажам вплоть до мифических начальников Математика из Изумрудного города.
