Глава 20
Я был у себя в комнате, когда началась эта суета. И не просто суета — ощущение такое, будто в доме разорвалась бомба. Все бегали, орали, куда-то неслись, рискуя разбить башку в многочисленных переходах и коридорах дома, так что я на всякий случай спрятался в своей норе и лежал около часа, пока за мной наконец не пришли.
— Кел! Вставай! Да быстро же! — ворвался в комнату Керд, и бросил на мою кровать какой-то сверток — Одевайся! Ну?!
— Чего это? — подозрительно спросил я, взвешивая на руке сверток.
— Ну как ты думаешь — что это?! — сплюнул парень, и я даже не сделал ему замечания на тему: в «хате плеваться нельзя!». Чувствую, все на взводе — Одевайся, демоны тебя раздери! Там хозяин бесится, чуть не гадит до дороге, как бегает! К императору его вызвали! И тебя тоже, кстати! Приехал один очень важный господин, советник императора, так хозяин перед ним бегает, как собачка перед охотником! Давай, давай скорее! Тебе-то ничего не будет, а мне хозяин может и в зубы дать из-за того, что ты медленно притащился!
Я сбросил повседневную простую одежду и быстро облачился в черный, без украшений костюм. Он больше напоминал помесь кимоно и спортивных штанов — в таких любят ходить китайцы, в том числе и на улице. В общем — шаровары с завязками (резинок тут категорически не признавали по той причине, что еще не придумали), рубаха — тоже льняного полотна, с длинными рукавами, завязки на груди, у шеи, и никакого воротника. Ну а что…мне в принципе нравится. Лен вообще очень хорошая штука — и воздух проникает, и согревает.
Насчет согревания — плащ, укутывающий до самых щиколоток. Капюшон на голову — и вперед, никакой дождь не страшен! Кстати, интересная штука, я еще в прошлый раз заметил — ткань плаща очень тонка, и это изделие местных швецов совсем не походит на прорезиненные плащи земных изготовителей. В тех плащах снаружи не намокнешь, но вот внутри…лужи пота! Ручьи пота! Реки пота! Эти же плащи «дышат», но еще и не пропускают ни капли воды. Магия, точно. Бытовая магия.
Через двадцать минут мы уже тряслись по улицам города туда, где на взгорке, на окраине, у самой прекрасной бухты сиял крышами и куполами императорский дворец. Я не раз смотрел на него издалека, и недоумевал — какому безумному архитектору пришло в голову создать проект дворца, объединяющего в себе Тадж-Махал, Кремль, и Гонконг одновременно?!
Дворец на самом деле был не дворец, то есть не одно здание, а целый комплекс зданий, окруженных высоченной стеной и видных только лишь с высоты, оттуда, откуда до них нельзя было достать из лука, или закидать камнями из катапульты. Вот если на горе пушчонку поставить, тогда — да. А так — неприступная цитадель, да и только.
Перед самым отъездом Велур затащил меня в кабинет, и яростным полушепотом приказал:
— Никому не говоришь о своих магических способностях! Императору, если потребует ответить — ничего не говоришь! Леграсу — ничего не говоришь! Ты — немой! Понял?! Понял, спрашиваю?!
Я конечно же все понял. Тут то ли речь пойдет об дуэли, в которой он с моей помощью замочил офицерика, то ли вообще о моих магических способностях — и последнее было вероятнее всего. Кто-то лекаря вложил, чего и следовало ожидать. Шило в мешке-то не утаишь! Я что-то такое подозревал с самого начала. Единственное, о чем сейчас думал: а как отразится на мне вся эта суета? Получу я какую-то выгоду из разоблачения Велура? А еще — если лекарь запретил мне говорить с императором — как я тому буду отвечать? Не сочтут ли это неуважением, и не отправят ли на плаху зарвавшегося раба? Ох, и гад же все-таки этот чертов лекарь! Набить бы ему морду, скотине.
Кавалькада выглядела внушительно — впереди и сзади скакали всадники в полном боевом вооружении. Десяток в начале «каравана», десяток сзади. А еще — слуги лекаря. Посредине кавальдкады — два кареты. Обе черные, лакированные, как и положено настоящим «членовозам», только передняя карета имела вместо номера серии АМР — вызолоченные гербы на бортах. На гербе какой-то зверек плясал в языках пламени — надо думать, это была саламандра. Ну и кроме саламандры, как и положено нормальным гербам — копья, мечи и колосья. Ну, типа — он и пашет, он и сеет доброе, вечное, а кто не согласен с нашей добротой — поставим на колени и отрубим башку. Или на копье насадим. В общем — ничего особо нового.
Карета Велура тоже новая и «членовозная», но поскромнее — всего лишь начальная буква имени лекаря на бортах. Вот так бы наверное ездил Воланд — с огромной золотой буквой «В» на карете. Кстати, мне даже подумалось, что у Велура карета оформлена с бОльшим вкусом. Саламандра, копья и всякая такая хрень слишком уж ярко и вычурно. Бахато!
Нас не проверяли. Ворота открылись сразу, гвардейцы в начищенных до блеска доспехах и с чем-то вроде бердышей в руках выстроились в ряд, пропуская важную персону, какой являлся этот Леграс, и мы медленно и важно проследовали за стену, посыпаемые мелким холодным дождем.
Зима, однако! Снега конечно же здесь нет, но холодно бывает просто как у нас в конце сентября. Это я уже знал. И чувствовал на себе — само собой, в карету меня не допустили, и я сидел на облучке вместе с угрюмым возчиком, отличавшимся звероподобным туповатым лицом.
Кареты остановились у дома, сложенного из розового камня, пассажир первой кареты выскочил из нее, обойдясь без помощи слуг, и побежал по широкой лестнице во дворец, не дожидаясь, когда Велур грузно выберется из своей коробушки. Видно было, что лекарь на какое-то время даже растерялся — куда идти, что делать? Но через минуту его незнание разрешилось самым что ни на есть простым способом — из дворца вышел надменный слуга в ливрее, и пригласил господина лекаря на аудиенцию к его величеству, Императору…бла-бла-бла…я не особо вслушивался в регалии. Неужели нельзя говорить проще? Небось столько времени у них уходит на все эти словоблудия! Впрочем, в средневековье не привыкли куда-то торопиться с криками: «Пирог сам себя не съест!» Или: «Работа сама себя не сработает!» Всему свое время — собирать камни, разбрасывать камни. Куда торопиться? Все на том свете будем…
— Келлан, скотина, помни! — погрозил мне Велур, и я потащился следом за ним, старательно пытаясь не мечтать свернуть ему башку. Заблюю ведь драгоценный паркет в императорском дворце! А то и лужу наделаю, в припадке и не то творю. Стыдоба будет!
Да, красиво. Я вообще-то по дворцам не ходок…ни в том мире, ни в этом, но тут не надо быть знатоком, чтобы понять — доходы императора превышают доходы любого лекаря…хмм…нет, не знаю во сколько раз. В миллион? Может и в миллион. Да тут только одни картины на стенах и оружие стоят невероятных денег! А окна-витражи из цветных стекол? А драгоценный паркет, который пахнет благовониями? А мебель, одно кресло из которой стоит наверное дороже годового дохода хорошей лавки!
Впрочем, я могу и ошибаться. Ни цен не знаю, ни затрат трудоресурсов в этом мире. Может тут в разы все дешевле, чем на Земле. Да и по большому счету мне глубоко плевать на то, сколько денег стоит вся эта мишура. Жизнь бы сохранить…вдруг сейчас обвинят в том, что при моем участии преступный лекарь замочил родовитого офицера? И пойду я на плаху в грязном рубище, и выпотрошат меня, как живого карпа…брр! Даже думать об этом жутко.
Мы прошли через анфиладу пустых и гулких комнат мимо стоящих на посту расфуфыренных гвардейцев. Насколько я уже знал, здесь стоят на посту только офицеры, и вот тот офицерик был как раз одним из них. Мне показалось, или нет — но эти закованные в металл живые статуи проводили лекаря очень даже неприязненным взглядом. Нехорошим, надо сказать взглядом.
Нас оставили в не очень большой, площадью метров пятьдесят комнате, уставленной по стенам красивыми вычурными диванами и креслами. Видимо что-то вроде приемной перед кабинетом начальника. Тут тоже никого не было, кроме двух гвардейцев у входа, и человека в ливрее, который сидел за небольшим столиком и внимательно осматривал тех, кто входил в приемную. Я включил магическое зрение, посмотрел на ауру этого мужчины, и без удивления увидел в ней синие всполохи. Он так же внимательно уставился на меня — заметил на моей шее рабский ошейник, и глаза его расширились так, что казалось — сейчас выскочат из орбит. Он и рот раскрыл, возможно собираясь что-то сказать по этому поводу, но тут дверь в «кабинет начальника» открылась и важный дородный слуга громко оповестил:
