разобраться с делами… дома…
– Ох. Кажется, дела эти плохи, да? – Ханъё мягко подошла ко мне и села рядом. Она отложила в сторону свой лук, тушки зайцев и протянула мне руки. – Обнимашки?
– Да, Каори, очень плохи… – сказала я и обняла ее. – Спасибо…
Одежда кошки впитала запах дикого зверья, опавшей листвы и стали. Я прерывисто дышала, прикрыв глаза. Каори была очень доброй, чтобы взбодрить меня, она попыталась по-звериному замурлыкать, но быстро закашлялась.
– Знаешь, когда ты ушла, Джуро весь лес с ног на голову перевернул. А я подумала, что с тобой что-то случилось… Видеть тебя снова… это как снова увидеть часть своей семьи.
Семьи… На мои глаза снова навернулись слезы. Раньше слезинки не могла из себя выжать, а теперь остановить не могу.
– Не уверена, что я теперь хорошо отношусь к этому слову. Семья… Моя семья меня предала.
– Так. Знаешь что? Выговориться иногда очень полезно, это я понимаю, но уф, как же от тебя несет! Давай я помогу нагреть тебе воды, ты приведешь себя в порядок, а я… Я пока найду Джуро, и мы поговорим? А?
Я улыбнулась, кивнув. Офуро в доме ямаубы стоял снаружи под козырьком крыши и был наполовину полон. Крышка от него потерялась, в него набралась дождевая вода, а сверху плавали опавшие листья. Мы погрели несколько больших котлов и наполнили ее достаточно, чтобы я могла залезть внутрь. Каори взъерошила мои волосы, перед тем как уйти.
– И не делай глупостей, милашечка. Я скоро.
Погружаясь в едва теплую воду, я вновь вернулась мыслями к семье. Дядя лгал мне, Тоширо тоже. К чему это привело? Возможно, если бы они сразу мне все рассказали, отец до сих пор был бы жив. Ложь… Я всегда считала себя хорошей лгуньей и говорила об этом с гордостью. Маска Широ хорошо сидела на чужом лице, я уже без запинки отзывалась на это имя.
С загнутых уголков крыши капала вода. Дом ведьмы стоял на опушке, так что я могла наблюдать, как дождь омывает начинающий желтеть лес.
Нет, я не буду совершать их ошибки. Я расскажу все. Я не хочу так больше жить. Я так больше не могу. Я признаюсь Джуро в обмане, и пусть лес будет свидетелем моих слов.
Выбравшись из офуро, я нашла что-то подходящее из запасов одежды ямаубы и переоделась в широкие темно-синие хакама, в которые заправила короткое коричневое кимоно. Завязав узлом мокрые волосы, я поставила на огонь чайник и стала ждать, когда вернется Каори и Джуро.
Скоро дверь отворилась, и я встретила взгляд лиса. Он замер, рассматривая меня внимательно, настороженно, но я видела частое мельтешение рыже-черного хвоста за его спиной и вспомнила о псах, что не могли скрыть радость при возвращении хозяина домой.
Вопреки всей мрачности ситуации, я почувствовала, что все мое тело зазвенело от радости при виде его.
– Живая, – сухо сказал он. – Хорошо.
И… это все?! В смысле?! А как же вот это – «лес перевернул»? Я не сдержала разочарованного вздоха, из-за которого Каори прыснула за плечом Джуро и легонько толкнула его в плечо.
– Ну и чурбан наш ушастый, а?
– Каори! – шикнул сквозь клыки Хранитель леса.
Каори широко улыбнулась и закатила глаза.
– Раз наш лисеныш снова проглотил палку, давай я переведу с его языка, – кошка кашлянула в кулак и сделала голос низким, заговорила хриплыми короткими фразами, и это правда было очень похоже на манеру Джуро изъясняться. – Рад видеть тебя! Я переживал. Чуть хвост не съел. Я так волновался, что…
– Достаточно, – буркнул Джуро, сделал шаг, другой, сел передо мной на колени и осторожно приподнял мой подбородок. Повернул мою безвольную голову из стороны в сторону. – Ты в порядке? Цела? Не поранилась?
– Нет, Джуро, все в порядке, – ответила я, пытаясь улыбнуться, несмотря на усталость и волнение. – Я цела и невредима.
Он опустил ладонь, продолжая удерживать взгляд на моем лице, как будто проверяя, нет ли там каких-то невидимых повреждений. Непонятно, что он себе вообразил, но мне была приятна его забота.
– Расскажи, что произошло, – попросил он. – Мы слушаем.
Я глубоко вдохнула и посмотрела на Каори.
– Можешь привести Аки?
– Аки? – Ее брови взлетели, даже хвост вопросительно изогнулся. – Джуро, кажется, она врет. Она почти наверняка ударилась головой!
– Это правда? – Лис снова потянулся ко мне своими когтистыми руками, но я фыркнула.
– Она шутит. Мне нужно поговорить со старейшиной деревни ханъё. Возможно, еще надо рассказать ямаубе…
Мой голос звучал достаточно серьезно, чтобы кошка перестала шутить и кивнула.
– Хорошо, я поищу их. Не шалите тут, ладно?
– Хорошо, – ровным тоном ответил Джуро, явно не поняв намека ханъё, в то время как я залилась краской.
Кажется, моя симпатия к Джуро очевидна для всех, кроме него. Или он слишком хорошо притворяется? Он вполне очевидно отверг меня там, у источников… Мы с ним не говорили об этом больше. Словно ничего не было.
Но пока кошка не вернулась с ханъё и ямаубой, мне было что рассказать Хранителю.
Я начала несмело и тихо. Призналась, что меня на самом деле зовут Соль. Что я жила в столице с отцом и была влюблена в ханъё, но отец нашел мне другого жениха. Я не хотела выходить за него, и тогда жених убил моего возлюбленного.
– Его зовут Хэджайм, этого монстра. Он – брат наместника провинции Ворон.
Я говорила дальше: про то, как мы праздновали, и про то, как возвращались домой. Как в пути на нас напал Хэджайм и убил моего папу. Как нас бросили в публичный дом, и мне удалось бежать оттуда. Как я вернулась к Тоширо…
На этом моменте рассказа нас в хижине ведьмы стало больше. Зашел заспанный Аки – было еще раннее утро. Вернулась с Каори и Хона – вымокшая до последней нитки, вся перемазанная в грязи, будто она валялась в ней, как дикий вепрь. Я налила всем чая, дожидаясь, пока они рассядутся, и рассказала им то, что поведал мне Тоширо.
Я рассказала все, кроме того, что я была человеком и поменялась лицом с Амэей. Хотела сказать, но слова застряли в горле. Да и зачем об этом вспоминать? Лисье зелье, кажется, никогда не развеется, и уже не имело значение, мое это тело или нет. Что же до того, что я человек… Лучше сразу броситься животом на катану, чем признаться в этом.
Когда я закончила, стало очень тихо. Джуро барабанил когтями по ветхому полу, оставляя на нем царапины. Каори кусала губы, быстро мотая головой, – переводила
