Ознакомительная версия.
– Спит наш летний оздоровительный лагерь? – усмехнулся Андрей.
– Спит, Андрюша… Этим людям дай волю, они еще неделю проспят…
– Ну, пойдем, и мы немного поспим…
Но успели только лечь. Внизу под трухлявыми перекрытиями что-то упало, раздался басистый пронзительный вопль! Он перешел в хрип, в какие-то булькающие звуки. В этом доме, оказывается, была превосходная слышимость! Хорошо, что люди спали одетыми. Сон был глухим, как летаргический, однако все проснулись. Чувство опасности уже в подкорке. Когда, сжимая автоматы, Вика с Андреем вывалились в коридор, там уже царил ажиотаж. Метался взбудораженный Шура Черепанов, выскакивали мятые и взъерошенные Лукашин с Анной Денисовной. Никто не понимал, что происходит. Колотилась в дверь Ксюша – ей никто не подсказал, что открывается дверь в другую сторону. «Проживальцы» высыпали в коридор, гомонили. Гремели вниз по трухлявой лестнице. Хорошо, что никто не открыл огонь – а то воцарилась бы форменная вакханалия. В заросшем пылью пространстве корчился на полу в трех шагах от входа обливающийся кровью депутат Зарубин! Он держался за торчащий из горла огрызок доски, синел от натуги и исполнял на полу что-то вроде «нижнего брейка».
Ошеломленные люди теснились под лестницей.
– Дядюшка? – пробормотал оторопевший Борюсик.
Андрей машинально подметил, что входная дверь приоткрыта, в замочной скважине торчит ключ. Пространство отчасти освещалось. Зарубин выходил из дома, получил доской в горло и вернулся? Чушь. На пороге крови не было, а груда досок в компании черенка от лопаты и почему-то велосипедной цепи валялась справа от двери. Он первым подлетел к потерпевшему, успев окинуть взглядом помещение. Зомби не умерщвляют подобным образом. Он отшатнулся, вскочил на ноги, когда умирающий депутат вдруг схватил его за штанину, с усилием захрипел:
– Эта тварь здесь, Андрей… среди нас… – Его тускнеющие глаза забегали, он словно выискивал кого-то у Андрея за спиной. – Это она меня ударила, эта тварь… Я спал на диване… ключи вытащили из кармана… поднялся, чтобы посмотреть… Они шушукались в кустах недалеко от дома… Я видел их, они не люди, они не такие, как мы… Это заговор, Андрей, это не бред… Я хотел разобраться, а эта тварь пырнула меня доской…
Голова отказывалась соображать. Он слушал эту клиническую муть, стоя, как гимн. Но депутат Зарубин не был сумасшедшим! Он не мог сам себя ударить доской! В нем был такой запас психической прочности, что позавидовал бы любой из присутствующих! Но он не сказал ничего информативного! Кто ударил? Что за тварь? Кто эти «не люди»? Кровь ударила из горла, как из прорвавшегося стояка. Перестали метаться и застыли глаза. Еще одним нормальным человеком на свете стало меньше. Что и подтвердил дрогнувшим голоском Витек:
– Ну, ексель-моксель… был человек – и нет человека…
Вырвало Анну Денисовну. Что-то взволнованно забурчала, закурлыкала, словно голубь, блондинка. Мысли метались по клетке-черепу, их было много, все они были взаимоисключающие! Это было что-то новенькое, удар ниже пояса, откуда не ждали. Андрей пока не придумал, как к этому относиться. Нет, он должен разгадать загадку! А то такими темпами скоро никого в живых не останется! Злоба пульсировала в голове. Он шагнул к двери, замкнул ее, запер на ключ, исподлобья оглядел присутствующих. Лица людей прятались в полумгле. «Может, я сплю? – задумался Андрей. – А что, самое подходящее объяснение». Мысли не выстраивались в логическую цепь, но что-то в голове уже забрезжило. Главное, не распускать людей, все должны быть здесь, он всех должен видеть… Злость разогревала череп, пылали уши. Он не может разбираться здесь, в присутствии покойника… Он проорал, чтобы все поднялись наверх. За перилами на галерее второго этажа имелось открытое пространство перед коридором. Две пустые деревянные кадки – то, что в них произрастало, давно сгнило. Древние «дедовские» диваны, колченогое кресло родом из семидесятых. Люди слушались, никто не роптал. Спотыкаясь о ступени, потянулись наверх. Андрей украдкой оттянул затвор, спустил предохранитель. Он страшно волновался. Люди тоже не находили себе места, бессмысленно сновали между кадками. Кто-то присаживался на диван, кто-то продолжал блуждать. Назойливая мысль отобрать у них оружие сверлила череп. Но что это даст, бунт на корабле? Нужно быть внимательным, никого не упускать из вида…
– Андрюха, что это было? – проворчал, опускаясь в кресло, взъерошенный Шура. Он был смертельно бледен, рука едва не выворачивала трухлявый подлокотник.
– Господи, почему мы здесь? – взмолилась блондинка. – Надо бежать, здесь опасно, нас снова начинают убивать…
– Надюша, успокойся, – бормотала белая, как мел, Вика. – Андрей все делает правильно. На этот раз опасность исходит от кого-то из нас…
– Да что вы несете? – взвизгнул Борюсик. Он спрятался за боковиной дивана, дрожал там, как осенний лист.
– Почему от кого-то из нас? – не поняла блондинка. – Как такое может быть?
– Душа моя, ты очень редко включаешь голову, – вздохнул Витек, пряча глаза. – Андрюха прав, господина депутата прикончил один из нас. Надеюсь, он не подозревает нас с тобой? Знаешь, Андрюха, – он смутился, – в принципе моя задница за последнюю ночь успокоилась и уже ничего не ищет. Одинокий носок, как говорится, нашел себе пару, все такое…
– Подождите, я не понимаю, – подала голос Анна Денисовна, – зачем кому-то из нас убивать Дмитрия Ивановича? Мы спали, никого не трогали…
– Я тоже не совсем вникаю в то, что случилось, – поставил в известность Павел Николаевич.
– О, господи, – молитвенно вздохнула Ксюша. – То одно, то другое. С кем я связалась? – Девочка сидела в стороне на корточках, пальцем рисовала что-то причудливое в пылевых завихрениях на полу.
– Ты права, девочка, – ехидно усмехнулся Андрей. – Пришло твое время платить за свои грехи. Надо было бегать одной. Ты что там делаешь? – не удержался он. – План эвакуации рисуешь?
– Художник во мне проснулся, – огрызнулась Ксюша. – Не твое дело.
– По-моему, все понятно, – с расстановкой, отчетливо проговаривал Андрей. – Кто-то проснулся, спустился вниз, стараясь не шуметь. Вытащил у храпящего Дмитрия Ивановича ключ из кармана, вышел из дома – думаю, для того, чтобы пошушукаться с сообщниками. А когда возвращался, депутат уже проснулся, начал проявлять резонный интерес. Впрочем, эта, как выразился Дмитрий Иванович, тварь и слова ему не дала сказать, воспользовалась попавшимся под руку оружием, а потом на цыпочках побежала по лестнице. Я стоял у окна, но не видел, как этот некто возвращался в дом, угол обзора другой. Хотя, безусловно, я что-то чувствовал, оттого и проснулся…
Ознакомительная версия.
