– Она лопала их килограммами, для настроения, говорила, что они помогают ей как лекарство. А я таскала ей коробки каждый день, говорила, что моя родственница работает на шоколадной фабрике и им платят этими конфетами вместо денег.
– И поэтому ты ее убила? – в упор спросил Стас, и Катерина ответила так же легко и равнодушно, как недавно говорила о его судьбе:
– Да, мне пришлось это сделать, у нас не было выхода. В твоей квартире ничего не оказалось, я постучала сюда, сказала, что принесла письмо от ее мужа, и Золотова тут же открыла мне. И умерла.
– Письмо? – не понял Стас. – Что за письмо?
Что это за письмо, услышав о котором осторожная подозрительная женщина открыла среди ночи дверь первому, кто постучал к ней? Это должен быть вопрос жизни и смерти, не меньше, другое объяснение тут неуместно.
– Письмо с фронта, – пояснила Катерина. – Но никакого письма не было, их вообще не было уже несколько месяцев, ровно столько, сколько я прожила здесь. А была похоронка, еще в сентябре, Золотовой не было дома, я взяла у почтальона извещение, прочитала его и выкинула. И промолчала, разумеется, мне нужна была сговорчивая тетка, а не истеричка, ты бы слышал, как она орала на Лаврушина…
«Я слышал», – Стас снова промолчал, посмотрел в люк. «Вентилей» почти не видно, металл еле заметно поблескивает в слабых отсветах из коридора и видно, что все переключатели застыли в одном положении, параллельно кромке люка.
– Что это? – спросил Стас, и коснулся среднего переключателя, провел пальцем по холодной рукоятке. Нет, это не водопровод, это что-то другое, и уже мелькнула первая догадка, но до того дикая, что Стас немедленно отогнал ее.
– Это поможет нам уничтожить Москву, как приказал фюрер. Я тебе говорила, да ты и сам кое-что видел, как мне сказали.
Катерина подошла почти вплотную, поднесла глушитель к голове Стаса, он услышал, как тихо щелкнул предохранитель. «Быть того не может, это же не то, что я думаю. Центр Москвы, воронка напротив Кремля, а должно быть больше и с разницей в несколько минут… Вернись и закончи…» – он не мог пошевелиться, по спине лил ледяной пот, в висках стучала кровь.
– Поверни их, – сказала Катерина, – по часовой стрелке. Первый, потом второй, потом третий. Один за другим. Быстро, или сдохнешь через десять секунд. Я считаю: раз, два, три…
От шороха в коридоре они дернулись одновременно, только Стас заметил нечто почти в упор, а Катерина краем глаза. Но успела, развернулась рывком и нажала на спуск, целя в метнувшуюся навстречу тень. А та огрызнулась в ответ, от выстрелов заложило уши, Стас моментально оглох и рухнул на пол. Еще выстрел, затем грохот, звук падения – это Катерину отбросило к трюмо, она неловко повалилась на бок, врезалась головой в треснувшее зеркало и скатилась на пол. Тень в дверях пропала, оттуда раздался сначала стон, потом приглушенный голос, потом шорох, точно кто-то полз по коридору, причем полз не прочь, а в комнату. Стас вскочил на кровать, подхватил свой пистолет и спрыгнул на пол, оказался точно напротив распростертой на полу тени. Наклонился, всматриваясь в темноту, и оторопел – на него смотрел Мартынов.
Бледный, перекошенный от боли, в своей жуткой одежке, с длинной лысой башкой он действительно напоминал бестелесную сущность. Отполз к стене, сел кое-как, привалился к ней спиной и прижал ладонь к груди, сквозь его пальцы текла темная кровь. А сам не сводил со Стаса глаз, ухмыльнулся так, что тот невольно отшатнулся и проскрежетал:
– Лейтенант… Какая встреча…
Стас заметил в темноте выпавший из рук Мартынова ТТ, отпихнул его носком ботинка под кровать и посмотрел на Катерину. И только собрался подойти, как его тут же схватили за щиколотки, дернули вниз, Стас оступился и ткнул пистолетом Мартынова в макушку. Тот аж зубами заскрипел, того гляди – вцепится, разжал руки и отшатнулся к стене, даже в полумраке Стас видел, что лицо поповича покрыто испариной.
– Тихо, тихо, крапивное семя. Если б я захотел, ты давно бы уж с папашей своим на воздусях обретался, – сказал Стас, перешагнул через вытянутые ноги Мартынова и подошел к Катерине. Та лежала на боку, неловко подвернув под себя руки, лицом в пол, и не двигалась. Да и неудивительно, под волосами на ее виске Стас видел круглое отверстие, кровь из него капала на пол, и под головой Катерины копилась небольшая лужица. Подобрал
и закинул к окну пистолет с глушителем, вернулся к Мартынову, присел на край кровати.
– Не ждал? – спросил вместо того, чтобы бежать куда подальше отсюда, ибо сам пока в себя не пришел, и плохо соображал, что вокруг происходит. А Мартынов дернулся, поднял руку и показал себе на грудь:
– Здесь документы… достань…
– Сам достань, – предложил Стас, и тот, кривясь от боли, полез куда-то под грязный пиджак, порылся и выудил из внутреннего кармана что-то вроде книжки, протянул Стасу. Тот раскрыл ее, повернулся к свету из коридора:
– Капитан госбезопасности Мартынов Максим Андреевич, – прочитал, глянул на неподвижного поповского сынка, потом на фотографию, почти закрытую круглой здоровенной печатью. Он, точно, рожа такая, что не обознаешься даже на том свете повстречав. Капитан… И «корка» у него не чета алехинской бумажке, а такая, что впору по стойке «смирно» вытянуться. Ничего себе. Это что же получается…Коллега… Какой он, нафиг, коллега, когда у капитана папаша – служитель культа, хоть и бывший.
Стас бросил удостоверение на колени Мартынову, и тот через боль ухмыльнулся в ответ и повторил, как по писанному:
– Капитан госбезопасности Мартынов, нахожусь при исполнении задания по охране объекта государственной важности. Произошла нештатная ситуация, нужно позвонить…
– Какого объекта? – перебил его Стас, и тот качнул головой в сторону разбитого трюмо.
– Там, в тайнике под полом. Это пульт, с него можно замкнуть контакты на шести сооружениях. Каких именно – назвать не могу…
Мартынов откинул голову и глубоко вздохнул, будто ему не хватало воздуха. Стас перебрался через кровать, глянул в люк в полу – три переключателя, шесть сооружений, объект государственной важности. Вот все и сошлось, все встало на свои места, он только что побывал в эпицентре разборки агентов разведок двух величайших держав мира и сам едва уцелел. От осознания, что был на волосок от края, дрогнули коленки, накатила слабость, голова стала пустой и легкой. Стас прошел мимо Мартынова, остановился в дверях, глядя на капитана. Тот еле дышал, пальцы его жутковато поблескивали в слабом свете лампочки из соседней комнаты.
– Большой театр, Националь, Москворецкий мост, Киевский вокзал, высотка на Котельнической, станция метро Белорусская. Я что-то пропустил? – произнес Стас. – А один «объект» все же вы не уберегли, и теперь напротив Кремля воронка. Я прав?
