Двадцатитысячное население города очень рано отходило ко сну, да и сам город рано затихал, жизнь еще некоторое время продолжала биться в порту и в припортовых увеселительных заведениях.
Сразу после разговора с государем Петром Алексеевичем я переоделся в немецкую одежду и, на время снова став саксонским дипломатом Гансом Лосом, отправился в порт на поиски приключений. Мне нужно было посетить одну небольшую итальянскую таверну, в которой, по слухам, время от времени появлялся Ганс Галвус. Проходя по малоосвещенным улицам Ростока, я не встретил ни одного городского жителя, хотя солнце только-только скрылось за горизонтом. Шел по городской улице в сгущающейся ночной темноте, стараясь ступать осторожно, чтобы не свалиться в канаву с нечистотами, которая пролегала с одной стороны улицы и была весьма глубокой. Но эта улица, по всей очевидности, оказалась центральной и широкой, она была мощена булыжником.
Шпага на перевязи, которую я вынужден был носить, когда становился Гансом Лосом, но которой так и не научился владеть, предпочитая в драке или бою нож или, по крайней мере, кинжал, била меня по левому боку. А каблуки сапог своими металлическими подковками выстукивали звонкое стаккато, далеко разносившееся по улице. Я прошел половину пути до порта, когда вдруг услышал, что к отзвуку моих шагов присоединился еще один отзвук, будто кто-то еще шел вслед за мной. Я прислушался и одновременно выбросил мысленный щуп, чтобы проверить, не преследуют ли меня.
Вскоре я уже знал о том, что меня преследует не один, а семь человек и действуют они весьма профессионально, как настоящие грабители с большой дороги. Два человека следовали за мной сзади, трое зашли вперед и за вторым поворотом улицы устроили засаду, а еще двое грабителей бежали по боковым улицам, отрезая мне уход в сторону. Таким образом, семь городских грабителей, хорошо зная город, действовали нагло и уверенно, загоняя в устроенную ими ловушку. Я хорошо понимал, что не смогу в полной мере сопротивляться этой семерке городских бандитов по знанию расположения улиц, но и особенно не боялся встречи с этими нечестивцами.
На всякий случай я заранее сплел небольшое заклинание на фосфоресцирование, оставалось только вывернуть кисть правой руки, и оно было бы пущено в ход. И стал дожидаться, что же дальше предпримет эта компания негостеприимных городских жителей, чтобы у них поинтересоваться, почему это они так мной заинтересовались.
Честно говоря, я не ожидал, что этот мой простой вопрос, произнесенный на великолепном швабском диалекте, у этих грабителей вызовет всплеск такого непосредственного детского гогота. Ведь своим громким смехом они могли нарушить сладкий сон горожан этой улицы. Так оно и произошло, где-то над нашими головами распахнулось окошко, на улицу была вылита полная бадья фекалий. Мне повезло уже тем, что неизвестный горожанин своими помоями нанес удар по группе людей, а не по одному человеку, видимо, понимая, что его труды не пропадут даром и пострадает эта громкая гогочущая братия.
Озлобленные грязной шуткой горожанина, бандиты решили приступить к активным действиям и начали вытаскивать из-за пазух и из карманов свое бандитское оружие. В основном это были ножи, кинжалы и кастеты. Но в руках у одного из грабителей появилась ржавая сабля, он, по-видимому, не знал, как ее правильно следует держать в руках, а дико саблею размахивал, пугая своих напарников.
Я понял, что еще минута, и эта оголтелая ватага грабителей обязательно навалится на меня, тогда мне придется плохо: оказаться в свалке из семи вооруженных грабителей ни к чему хорошему не приведет. Поэтому я первым сделал свой ход и давно задуманное движение кистью руки — моя шляпа, верхнее платье и видимые места тела приобрели желтую окраску, начали то увеличивать, то понижать свою яркость. Загробным голосом я зловеще заговорил:
— Вы-то, друзья, мне и нужны! Весь вечер голодным брожу по городу…
Последних слов мне можно было бы и не произносить, слушателей к этому времени поблизости не было. Я и подумать не мог, что люди умеют так быстро бегать. Теперь я мог совершенно спокойно продолжать свой путь в нужную мне таверну в порту Ростока. Жестом руки прекратил действие заклинания фосфоресцирования и отправился в дальнейший путь.
4
Пригнув голову, я переступил порог итальянской таверны, которая более походила на обыкновенный немецкий трактир, и замер на пороге, давая время глазам привыкнуть к сумраку помещения. Горело множество свечей, но они давали какое-то приглушенное освещение, не нарушая сумрака, скопившегося в глубине помещения. Таверна, по всей очевидности, была популярным местом, несмотря на позднее для немцев время, в ней было много посетителей, некоторые из которых что-то ели, но большинство сидело компаниями за столами и, приглушенными голосами ведя беседы, поглощало алкогольные напитки.
Все столы в таверне были заняты, только в самом центре зала свободным светился один только столик, словно специально для меня оставленный. Но я не пошел к нему, а направился к прилавку в глубине помещения, за которым метался чудовищно толстый немец в поварском колпаке. Хозяин таверны, а этот толстяк оказался именно хозяином таверны, удивленно смотрел на меня и, не дожидаясь моего приближения, торопливо проинформировал, что свободных мест нет, кроме столика в центре зала. Чем ближе я к нему приходил, тем большим страхом искажалось лицо этого добродушного толстяка, причем он даже схватил в руки большой тесак, явно собираясь им защищаться. На долю секунды мысленным щупом я скользнул в сознание этого немца, толстяк оказался именно немцем, не каким-то там итальянцем Бруно, имя которого было написано на вывеске таверны.
Хозяин таверны страшно боялся.
Он настолько был испуган, что был близок к состоянию аффекта и не мог со мной поговорить нормальным языком. Его страх не имел никакого отношения ко мне, он до смерти был напуган совершенно другим человеком, который с компанией своих прислужников устроился за столом в дальнем углу таверны, оттуда спокойно наблюдая за моим появлением. Я некоторое время продолжал идти по направлению к хозяину таверны, одновременно начав мысленно зачитывать заклинание файербола. В самую последнюю минуту изменил направление своего движения, на этот раз направляясь к столу человека, так напугавшего хозяина таверны.
Внешне Ганс Галвус — мой мысленный щуп подсказал, что этот человек носил именно это имя — выглядел добропорядочным немецким бюргером, у него было широкое и добродушное лицо, намечался солидный животик. Но кираса под верхним платьем, добротная шпага на перевязи, а также четыре его прислужника с военной выправкой говорили о том, что всем им не раз приходилось бывать в странных и опасных ситуациях, что они привыкли, ни на секунду не задумываясь, пользоваться оружием.
