Ротанов проделал еще одну безнадежную попытку запустить машину, заранее зная, что положительного результата ему уже не удастся добиться.
Он вынул кристалл памяти из приемника и вновь вставил его на место, вызвав этим действием полную перезагрузку компьютера. Но ничего не произошло. То есть машина пофыркала, высветила в конце концов дисплей со стандартными значками, один из которых сообщал о том, что на вставленном кристалле не содержится никакой информации.
Когда Ротанов, проклиная себя за то, что оставил машину в рабочем состоянии, не переписав файл в безопасное место на чистый кристалл памяти, совсем отчаялся и собрался покинуть кабинет, экран дисплея вдруг засветился намного ярче. Причем не так, как это происходит, когда машина начинает работать, — в этом случае дисплей сразу вспыхивает ровным белым светом. Но на этот раз необычно яркое свечение появилось откуда-то из глубин экрана и постепенно, медленно увеличивая свою интенсивность, высвечивало в центре экрана какое-то неясное, размытое изображение.
Прошло, наверно, не меньше минуты, прежде чем перед боявшимся перевести дыхание Ротановым на экране появилось человеческое лицо.
Мужчина лет пятидесяти, с седыми висками, интеллигентными тонкими чертами лица, смотрел на него пристально своими темными глазами, казавшимися бездонными из-за того, что зрачки были расширены и занимали всю радужную оболочку глаз.
— Нехорошо читать чужие дневники без разрешения! — медленно проговорил незнакомец, старательно выговаривая слова, будто вспоминая их произношение в чужом для него языке.
— Кто вы?!
— Я был Роном Палмесом при жизни. А теперь я постараюсь стать вашим проводником в тех сложнейших обстоятельствах, в которые вас угораздило вляпаться. Или, может быть, вашим кошмаром — это будет зависеть от ситуации и от того мнения, которое у меня сложится о новых постояльцах моего дома…
Экран, мигнув последний раз, стал бесповоротно черным, и никакие усилия Ротанова уже не смогли его оживить.
«Возможно, Линда не так уж одинока в своих галлюцинациях!» — подумал он, выключая компьютер.
Ротанов вновь спустился вниз и незамеченным прошел на крыльцо. На кухне двое его спутников раздраженно гремели посудой.
За порогом дома его ждала пустыня. Вечерние сумерки вступали в свои права. Далеко на западе гасли последние отблески зари, и с востока, из прерии, тянуло прохладой и ароматами раскрывшихся к вечеру цветов.
Дом стоял на самой границе прерии, очерченной здесь довольно резко уходящей за горизонт зеленой линией травянистых зарослей. Скоро оттуда выползут ночные тени, и наступит время призраков. Причем вполне реальных, с которыми придется бороться с помощью оружия.
Почему-то эта мысль не вызвала у него желания немедленно вернуться обратно. Тот, кто построил здесь этот необыкновенный дом, наверняка сумел обезопасить его от всех возможных случайностей.
«Вот только черные коты по нему все-таки бродят и некстати появляются какие-то Палмесы».
Только теперь он вспомнил, что уже встречал эту фамилию в дневнике Гранта, и ему захотелось узнать, какую роль играет этот странный человек в событиях, произошедших на Ароме.
Он не был уверен в том, что ему это удастся, но знал, что приложит к этому все усилия.
Неожиданно, словно подтверждая его мысль, в расположившейся неподалеку туче сверкнул ветвистый электрический разряд. Одна из его ветвей коснулась антенны, расположенной на крыше дома. Ничего не случилось. Не было ни искр, ни дыма — ничего. Дом стоял, по-прежнему притихший и молчаливый, но, похоже, разрешилась одна из его загадок. Теперь Ротанов по крайней мере, знал, каким образом заряжаются расположенные на чердаке аккумуляторы.
Ротанову снилась земная столица. Он шел по проспекту Гагарина, посередине проезжей части, и поток мобилей, несущийся навстречу, с воем клаксонов обтекал его с обеих сторон.
Когда, наконец, разорвав этот неприятный, полный опасности сон, он открыл глаза, клаксон за окном его комнаты продолжал издавать протяжные, частые гудки.
Он мгновенно вспомнил, что здесь нет никаких мобилей, не может их быть в бездорожной пустыне, раскинувшейся на многие мили вокруг, и потому, как был в трусах и майке, вскочил с кровати и бросился к окну.
Мобиль стоял под окном, метрах в сорока от дома. Это была очень старая вездеходная модель на воздушной подушке, с открытым верхом. Какой-то человек в кепке, кожаной куртке и защитных очках, словно сошедший с экрана старого фильма, давил на клаксон, как будто собрался во что бы то ни стало поднять с постелей всех обитателей дома.
Вместо удивления Ротанов почувствовал раздражение от того, что его так рано подняли с постели, от того, что литроновый пол неприятно холодил ноги, и от того, что неожиданные события поджидали их в этом доме каждую минуту. Не было только ощущения опасности, не было необходимости хвататься за оружие, словно он знал заранее, что в этом доме им не может ничего угрожать. Да, собственно, так оно и было. За всю эту ночь сменявшиеся дежурные не заметили вокруг ничего необычного. Вообще, никакого движения, и вот теперь, пожалуйста, этот надоедливый, невесть откуда появившийся человек в мо-биле.
Ротанов выскочил на крыльцо и еще больше рассвирепел от того, что клаксон продолжал гудеть, а утренний воздух пустыни оказался слишком холодным для его несерьезной одежды.
— Может быть, вы прекратите сигналить?! Люди еще спят! — проорал он, воспользовавшись паузой между двумя гудками, словно стоял на пороге родного дома в Орловске и докучливый сосед, вечно ремонтировавший свою старую машину, задумал ни свет ни заря произвести проверку сигнала.
— Какого черта вам нужно и кто вы такой?
— Извините за то, что прервал ваш сон! Но у нас слишком мало времени. — Человек церемонно снял кепку, с видимым трудом выбрался из машины и пошел к Ротанову, неловко прижимая кепку к груди левой рукой. Правый карман его куртки подозрительно оттопыривался, там вполне могло быть оружие, и Ротанов выругал себя за беспечность.
— Мое имя Грант. Силан Грант. Раньше этот дом принадлежал мне, а сейчас мне поручено следить за порядком в этом районе. Раз в неделю я доставляю отсюда припасы. Увидел свет в окнах и решил предупредить о своем прибытии, извините, если разбудил. Здесь редко бывают посторонние…
Приветствие было слишком церемонным, а протянутая рука вполне дружеской. Ротанов почувствовал неловкость за свой непрезентабельный наряд и лишь теперь вспомнил, что означает имя этого незнакомца.
— Вы автор дневника, оставленного здесь в компьютерной памяти?
— Вы прочли мои записи?
