Когда наступила тишина, и стрелять больше было не в кого, в живых не осталось ни одного живого молодого бандита, я прекратил стрельбу и предпринял новую попытку избавиться от веревок, но и она оказалась неудачной. Смех сквозь слезы, да и только, мне удалось отправить на суд в небеса парней тридцать-тридцать пять, но я так и не сумел освободиться и избавиться от этой проклятой веревки, которой связал меня этот мерзкий мальчишка. Только сейчас я сообразил, что мне не удалось проследить, остался ли он в живых, или нет. Несколько раз я пытался мысленно связаться с Герцегом, но этот полковник гном-осел категорически запретил мне экспериментировать с его головным мозгом, говоря, что в случае необходимости ему сердце подскажет, где я нахожусь, и что со мной происходит, но, видимо, в этот раз сердце моего друга хранило молчание. Полиции не было видно или слышно, хотя мощное эхо от разрывов энергосгустков разносилось по всему кварталу. Я попытался мысленно соединиться с Ирреком, тот моментально откликнулся на мой вызов, в это время он принимал большую группу журналистами галоканала. Иррек выслушал мое сообщение и сказал, что немедленно свяжется с Герцегом, а также он хотел бы направить ко мне съемочную группу галоканала, которая могла бы подготовить репортаж по злободневной проблематике молодежных банд.
* * *
Журналисты и гномы Герцега прибыли практически одновременно, а вслед за ними нагрянул полицейский патруль. Гномы Герцега освободили меня от веревки, которую развязали в секунду, и которую я тотчас же сложил и убрал в карман. В свободное время постараюсь разобраться, что же такого скрывается в этой веревке, которая не поддалась моим способностям. Герцег старательно и далеко обходил меня стороной, стараясь не приближаться и притворяясь, что помогает журналистам Третьего канала галовидения готовить репортаж. Этот, сукин сын, нутром чувствовавший опасность, сейчас понимал, что я с ним могу сотворить, если он приблизиться ко мне. Когда я исчез, по своей вине, разумеется, то полковник Герцег вместе со своими гномами бросился разыскивать меня по всей столице. В тот момент его сердце так и не смогло ему подсказать адреса, где я мог бы находиться. А когда послышалась стрельба вблизи императорского дворца, а затем по браслету с ним связался Иррек и сообщил ему примерные координаты моего местонахождения. Гномы в этот момент находились в совершенно другом конце столицы, а затем Иррек по браслету сообщил Герцегу, что со мной произошло, то гномы сломя голову помчались к скверику, но прибыли туда с большой задержкой.
Когда съемки репортажа завершились, съемочная группа отбыла на галоканал, я вежливо попросил командира полицейского патруля, пожилого сержанта вызвать санитаров и очистить скверик от мертвых тел. Всего убитых, не считая пожилой четы, оказалось тридцать два подростка в возрасте от тринадцати до пятнадцати лет. От вида мертвых тел такого количества подростков у меня кошки заскребли на душе, одно дело воевать с врагом на поле боя и совершенно другое видеть убитыми ребят, которые так и не успели пожить. Когда среди убитых были обнаружены и тела трех девчонок, мне совсем стало плохо, а на глазах выступили слезы. Да и буйные друзья-товарищи гномы попритихли, они начали искоса поглядывать на меня и думать, неужели я не мог обойтись без такого количества трупов детей. Но, когда на шее одной из убитых девиц, гномы случайно обнаружили большое ожерелье из отрезанных ушей мужчин и женщин, они уже по-другому воспринимали общую картину побоища. Тут из дальнего угла скверика появился шатающийся гном с вытаращенными от ужаса глазами, который вначале не мог одно слово связать с другим, а руками махал в ту сторону, откуда появился. В том углу гномы обнаружили пятнадцать тел, лежащих вповалку, кириане были убиты ножами или забиты до смерти палками или камнями. Это были мужчины, женщины, подростки обоего пола, которые, по всей видимости, стали невинными жертвами этой банды. После этого даже полицейские перестали косо посматривать на меня и не думать обо мне, как о безжалостном убийце детей. Только тогда полицейский сержант окончательно поверил в то, что меня похитили и собирались убить.
Я уже поднимал ногу, чтобы подняться во флайер, когда снова увидел старого сержанта имперской полиции, завершающего составление протокола происшествия. Я подошел к нему и поинтересовался, почему же имперская полиция так поздно отреагировала на выстрелы в самом центре столицы. Пожилой сержант мрачно усмехнулся и объяснил, что с раннего утра обстановка в столице резко ухудшилась. Некоторые полицейские участки не только в столице, но и в отдельных провинциальных городах подверглись вооруженному нападению неизвестных лиц, которые были хорошо обучены и отлично вооружены Некоторые полицейские участки были захвачены, а полицейские обезоружены и вместо преступников брошены в камеры. Сержант, подумав немного, добавил, что это информация для служебного пользования, от широкой публики она пока скрывается. Информация поразила меня до глубины души и прозвучала, как раскат грома в ясном небе. Я знал, что рано или поздно заговорщики от разговоров перейдут к действиям, но не думал, что первый удар они нанесут по полицейским участкам. Уже находясь во флайере, я посоветовал сержанту, в том случае, если ситуация в столице станет совсем плохой и перед ним возникнет дилемма выживания, то обратиться в императорский дворец, найти меня и я обязательно постараюсь ему помочь.
Мы моментально могли бы добраться до имперского дворца, но я решил заглянуть в ближайший полицейский участок, чтобы узнать, как там обстоят дела.
Имперские полицейские участки строились по единому проекту, большое четырехэтажное здание со служебными кабинетами на этажах и большим подвалом, где располагались камеры предварительного заключения для преступников и некоторые другие служебные помещения. Здание огораживалось высокой стеной с колючей проволокой поверх стены, а внутренний дворик делился на отдельные сектора. В стене для въезда транспорта имелись одни ворота с автоматическим шлагбаумом, охранявшимися вооруженным полицейским. В стене имелся отдельный вход, по которому кирианские граждане посещали в случае необходимости офицеров полиции. Этот проход никем не охранялся.
Полицейских участок, к воротам которого мы подлетели на флайере, по всей очевидности, только что подвергся нападению. Разбитые вдребезги створки ворот валялись на земле, шлагбаум не функционировал, а над зданием поднимался легкий дымок. Во дворе участка не было видно ни одного полицейского, пара трупов городских бомжей валялись у неохраняемого прохода в полицейский участок. Бойцы Герцега быстро развернулись в цепь и, сняв фазерные автоматы и карабины с предохранителей, стали осторожно приближаться к зданию полицейского участка. Я в сопровождении двух гномов автоматчиков мелкой рысцой потрусил к неохраняемому входу в участок. В этот момент краем глаза я заметил движение в одном из окон второго этажа офисного здания, расположенного напротив полицейского участка. Мое сердце забилось с удвоенной частотой, а в голове появилась мысль о приближающейся опасности. Падая на вытянутые вперед руки, я проорал своим гномам:
