Так что грозный лейтенант мне ничуть не страшен. Иное дело, что за спиной у меня алтарь, а при нём Грозный Страж, наказывающий за грешные мысли. Поэтому импровизировать — импровизируй, а про совесть не забывай.
— Уже лечу, — отвечаю я, на всякий случай отключив переводчик, чтобы жрец и охрана не могли понять, о чём мы беседуем. — А ты, лейтенант, тем временем взгляни, что у меня на борту.
И показываю им крупным планом панораму моей рубки: алтарь, богиню, Грозного Стража, великого жреца и непреклонную охрану с колотушками.
Лейтенант засипел, словно ему уже попало колотушкой по затылку. А чей-то другой голос, поначальственней или, по крайней мере, поопытней, загремел:
— Группа захвата — отбой! Оружие на предохранители, и чтобы никто пёрнуть не смел, зажигалкой не чиркнул! Сгорим все к ядреньке-феньке!
Правильно мужик ситуацию просекает, не удивлюсь, если окажется, что он помнит войну за лаш. Проявлять агрессию перед алтарём, выложенным лашем, самое натуральное самоубийство. От алтаря отдача получится такая, что Интока разом лишится своей маленькой луны.
Я тем временем пришвартовался к одному из терминалов и сообщил по внутренней связи:
— Скажите там Сэмингсу, что я привёз ему великую богиню. Да пусть поторопится, а то вдруг у кого из вашей команды ненароком грешная мысль проскочит, так я за последствия не отвечаю. Опять же эти ребята, — я кивнул в сторону охранников, — богиню привезли, но расставаться им с нею жалко, нервишки шалят, так что надо бы с этим делом побыстрей завязывать.
Нервишки ни у охранников, ни у Грозного Стража и не думали шалить, поэтому я направил камеру на красноречиво воздетые колотушки. Уж больно мне эти орудия воспитания понравились, жив останусь, вырежу себе такую же.
Не знаю, на руках они несли старину Сэмингса или ещё как, но на корабле он появился уже через пару минут и с ходу заорал:
— Это блеф, богиня фальшивая!
— Сэмингс, — сказал я, встряхнув мерзавца за шкирятник. — Заткнись и не богохульствуй перед алтарём. Под старость я намерен уверовать в великую богиню, поэтому не оскорбляй мои грядущие религиозные чувства. Лучше погляди как следует, что я тебе привёз.
Дверь я приоткрыл ровно настолько, чтобы Сэмингс мог видеть статую и часть алтаря. Но и увиденного было достаточно, чтобы Сэмингс как заворожённый потянулся вперёд. Уж на Сэмингса-то лаш действовал, что валерьянка на кота. Пришлось вновь хватать его за шкирятник и устраивать встряску. Думаю, многие из вольных торговцев позавидовали бы мне в эту минуту.
— Это же лаш! — задушенно прохрипел Сэмингс. — Прорва лаша!
— Совершенно верно, — подтвердил я. — Дело в том, что алтарь вместе со всем своим лашем является неотъемлемой частью богини. Мне никто не позволил бы взять богиню без алтаря. Это было бы кощунством. А я не собираюсь отягощать свою совесть ещё и этим грехом.
— Согласно договору, богиня со всеми своими неотъемлемыми частями принадлежит мне. — Голос никак не мог вернуться к Сэмингсу, но эту фразу он отчеканил, как на бронзе вырезал.
— Пока не принадлежит, — резонно заметил я. — Не вижу контракта с отметкой о выполнении задания.
Полагаю, Сэмингс ещё никогда не подписывал документов с такой быстротой.
— Только смотри, — предупредил он. — Если это обман, документ будет недействителен.
— Моя фамилия не Сэмингс, — гордо объявил я, — поэтому здесь всё честно. Теперь тебе осталось подписать вот это, и можешь вступать во владение имуществом.
Сэмингс взглянул на бумагу, которую я ему протягивал, и его глазам вернулся привычный блеск подозрительности.
— Но ведь это контракт Патрика Брайена!
— Совершенно верно. Он был в спускаемом модуле. Там я его нашёл и теперь предлагаю подписать.
— Брайен не выполнил договора. Почему я должен это подписывать?
— Не хочешь — не подписывай. — Покладистость моя не знала границ. — Только учти, у алтаря имеется Грозный Страж, на которого замкнута вся сила лаша. Если угодно, можешь пойти и сразиться с ним. Я с удовольствием погляжу, чем кончится ваша стычка. Поскольку Страж есть неотъемлемая часть алтаря, я не обязан его нейтрализовывать. Цена его нейтралитета — погашенный договор.
С этими словами я приоткрыл люк пошире, так что Сэмингсу стал виден сидящий Патрик. Сейчас он не был непроницаемо спокоен, эхо грешных мыслей долетало к нему, Грозный Страж ворочал головой, выискивая крамолу, глаза мрачно светились, с рыжих волос стекали холодные голубые огни. Выглядело всё это внушительно и могло напугать кого угодно.
Конечно, в этот момент я блефовал, но, как известно, кто не рискует, тот не пьёт террианского бальзама. Сэмингс сморщился, словно вместо воды хлебнул обезьяньей мочи, и расписался на втором контракте.
— Теперь всё это твоё! — торжественно возгласил я. — Забирай!
Я распахнул люк и втолкнул Сэмингса внутрь.
— Моё! — прохрипел Сэмингс, слепо двинувшись к алтарю.
Патрик, почувствовав угрозу, начал подниматься ему навстречу.
Верховный жрец ошибался, говоря, что порой Страж просто наказывает нечестивца, а порой случается поединок между Стражем и претендентом на его место. Поединок происходит всегда. И побеждает не тот, кто сильнее, лучше обучен или вооружён, а тот, чья алчность пылает ярче. Именно он перехватывает управление лашем и давит противника.
Я собирался предупредить поединок, вырвав ритуальную колотушку из рук растяпы охранника и тюкнув ею Патрика по рыжей макушке, но вмешаться не успел. Жадность Сэмингса была так велика, что Патрика попросту смело. Сэмингс мгновенно установил контроль над лашем, отняв его у бывшего Грозного Стража. Мне оставалось подхватить упавшего Патрика под мышки и выволочь его из рубки, покуда Сэмингс не добил поверженного. Прочих свидетелей поединка он уже не замечал, они на лаш не претендовали и были ему не интересны.
В каюте я быстро достал бутылку террианского бальзама (последнюю!) и влил в пасть Патрику разом полстакана.
Вообще террианский бальзам следует смаковать по каплям, из маленьких хрустальных рюмочек, под хорошую беседу. Однако последнее время мои запасы поглощаются стаканами и целыми бутылками. Особенно обидно тратить таким варварским образом последнюю (ну, почти последнюю) бутылку. Но выбирать не приходилось, лучшего средства привести Патрика в чувство у меня не было.
— А?.. Что?… — проговорил Патрик и потянулся к бальзаму.
— Бутылку не лапай, — осадил я Патрика. — Лучше почитай-ка вот это, да носа из каюты не высовывай, пока я за тобой не приду.
Я протянул Брайену его договор с Сэмингсом, где скорченная от жадности приписка сообщала, что статуя великой богини доставлена и передана заказчику, так что претензий к Патрику Брайену не имеется.
